Спасибо, кэп
Почему Курехин – такая личность, но в единичном варианте? Где такие же гении сейчас? Непросто найти логическое объяснение тому, откуда в Курехине было так много свободы и в чем природа его гениальности. Некоторые ответы я нашел в его родословной. С одной стороны, создатель «Поп-механики» – сын и внук боевых морских офицеров, а значит, ему с детства была присуща жесткая самодисциплина. С другой, Курехин – внук человека, погибшего в застенках сталинских лагерей по ложному обвинению. Плюс его родственники, будучи матросами дальнего плавания, тоннами везли из-за границы актуальную западную музыку.
Как вам удалось превратить незаурядную жизнь в непрерывную историю? Как музыкальный критик, я воспитывался на биографиях рок-звезд, от «правдивых жизнеописаний» Полом Уильямсом творческого пути Дилана до скандальной книги о Ленноне, написанной Альбертом Голдманом. Успех работы – в глубине, количестве и в качестве исследования. Надо брать сотни интервью, встречаться с людьми самых разных кругов, много работать с архивами, в чем мне здорово помогли Настя Курехина, мать Сергея Зинаида Леонтьевна и культуролог-архивист Сергей Чубраев.
В чем основная храбрость Курехина? Курехин не боялся быть непонятым. Любознательность и жадность к новым экспериментам гнали его от рока к фри-джазу, от написания музыки к кинофильмам – к изданию книг о психоанализе, от съемок в кино – к участию в Национал-большевистской партии. Он ценил в художнике нонконформизм и непоследовательность и сам был удивительно последователен в непоследовательности поступков.
Вы неоднократно говорите о Курехине как о мистификаторе. Значение мистификации в нашу информационную эпоху возрастает или уменьшается? Сложно отрицать необходимость мифологии в деятельности художника. Другой разговор, что интернет оставляет для этого все меньше пространства. Надо искать новые формы подобного самовыражения. В любую эпоху есть место подвигам. И на ниве мистификаторства – в том числе. Мистификация – неотъемлемая часть и метод уже следующего за информационным – постинформационного общества, в этом смысле Курехин был опять-таки «человек будущего».
Среди людей, знавших Сергея, нашлись люди, которые хотели, ознакомившись с книгой, поговорить с вами на повышенных тонах. Мол, я знал лучше, все было не так и Капитан не такой. Что вы им ответите? Можно в связи с этим еще раз перечитать «Заповедник» Довлатова. У каждого человека есть свой Бродский, свой Довлатов, свой Гребенщиков. Я встречался с огромным количеством друзей Курехина, и субъективность в их оценках присутствует в полный рост. Но я истово верю в закон перехода количества в качество. Поэтому сама книга получилась, как мне кажется, настолько объективной, насколько может быть точной книга, написанная о таком загадочном материке, как Сергей Курехин. И мне очень жаль, что, кроме Алика Кана, ни один человек из многочисленных «друзей Курехина» спустя много лет после его смерти так и не удосужился написать о нем книгу.
Интервью: Степан Гаврилов