О виски — ни слова | Главное | Time Out
Главное

О виски — ни слова

  6 марта 2013
6 мин
Двое достойнейших шотландцев, — актер Шон Коннери и режиссер-документалист Мюррей Григор, — написали увлекательный путеводитель по истории и культуре родной страны. Time Out публикует несколько отрывков.


Flickr: Francisco Diez

В названии моего родного района Фаунтинбридж есть что-то идиллическое. На самом деле он совсем не похож на прекрасную Аркадию. Наш промышленный район был чем-то вроде зловещей «ничьей земли» вдалеке от исторической Королевской Мили, ведущей от замка к дворцу Холируд, и от Ньютауна с его площадями, обрамленными полукружьями зданий, построенных в неоклассическом стиле. Старый «Дымокур» (AuldReekie) — так раньше называли Эдинбург из-за дыма, поднимавшегося из тесно жавшихся друг к другу печных труб и часто смешивавшегося с морским туманом, именуемом шотландцами haar. Дым, которым мы ежедневно наслаждались был сладковатым, густым, словно каша, и одновременно едким. Он изливался из труб кондитерских цехов, пивоварни и резиновой фабрики, где гнул спину мой отец. Годы спустя своей кинокомпании в Голливуде я дал романтическое для непосвященных название «Фаунтинбридж филмс» — в честь этого, прямо скажем, не слишком благоприятного для здоровья района, который я тем не менее до сих пор вспоминаю с нежностью.

С самого детства я был очарован контрастами Эдинбурга. Я рос между классическим Ньютауном доктора Джекила и старинными готическими закоулками Олдтауна мистера Хайда. Возможно, именно так Робби Льюис Стивенсон описал бы наш индустриальный лимб, который он некогда называл своим «безудержным городом». Когда я тринадцатилетним подростком развозил по утрам молоко, то постепенно, здание за зданием, узнавал свой город, его противоречивую суть.


Flickr: Francisco Diez

«Eerie» — жуткий, «gruesome» — ужасный, «weird» — потусторонний, «warlock» — колдун. Какое странное совпадение: все эти зловещие слова имеют шотландское происхождение. Это дар шотландской готики английскому языку. Если подняться по стертым каменным ступеням на cмотровую башню — самую высокую точку Королевской Мили, то подобные слова сами приходят на ум. Особенно когда входишь в мрачное верхнее помещение Камеры-обскуры и опускаешь глаза на огромное «блюдо», на котором медленно проявляются, словно начерченные по линейке, улицы классического Ньютауна. Нетрудно представить, что там, за зданиями — близнецами греческих храмов, среди благ цивилизации и усовершенствований шотландского Просвещения живет доктор Джекил. А затем, когда оператор наводит викторианский перископ на готическое нагромождение крыш Олдтауна, так же легко вообразить дьявольское альтер-эго доброго доктора — жуткого мистера Хайда, спешащего по темным улочкам Королевской Мили.

Терри Гиллиам и Терри Джонс, как серьезные медиевисты, выбирали определенные замки Шотландии для съемок фильма «Монти Пайтон и Священный Грааль». «Но когда съемочная группа уже собралась отбыть на север, — вспоминает Терри Джонс, — мы получили письмо из природоохранного управления Шотландии, и в нем говорилось, что нам не дадут снимать ни один из этих замков, поскольку наши планы несовместимы с величием этих стен. Да, эти сооружения были построены для того, чтобы убивать и калечить людей, так неужели нельзя привнести в их историю немного комичного? В общем, это было нелепо. В итоге мы с Терри отправились искать новое место за неделю до съемок». К счастью, Дуглас, 20-й граф Морей любезно предоставил в полное распоряжение «Монти Пайтон» свой замок Дун, который незадолго перед тем получил в наследство. Теперь съемочной группе приходилось искать разные ракурсы, чтобы создать впечатление, будто в фильме показаны несколько разных замков, а огромный банкетный зал, очень холодный, стал идеальным фоном для девушек одетых в открытые платья.

В 1984 году граф подарил замок Дун государству, и сейчас этот памятник находится под опекой «Исторической Шотландии» — так теперь называется управление по охране окружающей среды. И ныне «величие этих стен» сотрясает эхо от звуков, имитирующих стук тысяч копыт. Спасибо за это нужно сказать замечательному и ответственному государственному агентству, которое блюдет национальные интересы и в рекламных целях специально импортировало целые корзины скорлупы кокосовых орехов.


Flickr: Emmar

Томас Липтон был одержим парусными регатами и мечтал когда-нибудь выиграть Кубок Америки: сорвать «старую кружку», как он ее называл, с постамента в яхт-клубе Нью-Йорка. Липтон родился в Глазго в 1850 году, в семье бедных ирландских иммигрантов. Он бросил школу в десять лет, а в пятнадцать незаметно проник на борт корабля, направлявшегося в Америку. Через пять лет Липтон вернулся: он приобрел американскую деловую смекалку и основал бакалейную империю, став к тридцати годам миллионером. Томас добился успеха, скупив чайные плантации на Цейлоне. Чай Липтона «Бриск» был хорош на вкус и вполне доступен по цене. Кроме того, именно Липтон начал расфасовывать чай в коробки. Избавившись от посредников, он сделал чай английским национальным напитком. «Я знаю о выращивании чая не больше, чем Евклид об автомобильном деле», — говорил первый чайный магнат. Но зато Липтон прекрасно разбирался в бизнесе и мореплавании.

Хотя он был возведен в рыцарское звание королевой Викторией и часто плавал вместе с королем Георгом V, Королевская яхтенная эскадра постоянно голосовала против кандидатуры Липтона на выборах в члены этого закрытого клуба для джентльменов. «Вот плывет бакалейщик короля», — сказал один любитель моря, когда мимо резиденции клуба в городе Каус проплывала яхта «Британия» с Липтоном и Георгом V на борту. Но дерзкий Томми, как прозвали его американцы, обошел этот глупый снобизм с черного хода. Чтобы принять участие в Кубке Америки, он стал членом Ирландского королевского яхт-клуба «Роял Ольстер» и заказал еще одну яхту J-класса у прекрасных кораблестроителей Кэмпера и Николсона. Всем своим четырем яхтам Липтон дал название «Шемрок», в честь ирландского символа удачи — трилистника, и заказал еще пятую за тридцать тысяч фунтов стерлингов. 125-футовый «Шемрок-V» сошел со стапелей в 1929 году. Чайное капиталы Липтона не выдерживали сравнения с нефтяными и железнодорожными миллионами Рокфеллеров и Вандербильтов. Однако дерзкий девиз Липтона гласил: «Никогда не отчаиваться, продолжать пробиваться вперед».


Flickr: Jaime GC

Для телесных наказаний иногда использовали слово «лохгелли» — так называлась деревня в Файфе, где изготавливали лучшие плетки. Предприимчивые шорники из компании «Джон Дик и сыновья» делали различные по весу и размеру плетки и получали от продажи неплохую прибыль — не меньше, чем от продажи седел и сбруи. Обработанные опытными кожевниками изделия под торговой маркой «Лохгелли» пользовались устойчивым спросом на французском рынке. Шорников из Файфа несколько удивлял этот факт, поскольку телесные наказания во французских школах запретили еще в 1881 году. Но впоследствии выяснилось, что на протяжении многих лет данный предмет шотландского экспорта был очень популярен у французских мазохистов, которые называли его lefouetecossaise — «шотландский кнут». Однажды Катлер театральным жестом сломал свою плетку и вручил ее ошметки пораженным ученикам, а затем покинул страну плетей в поисках лучшей доли. «Отъезд из Шотландии, — говорил он позже, — стал для меня началом жизни».

Шон Коннери, Мюррей Григор «Быть шотландцем»,
«Азбука»