Лики и личинки
Новая книга называется «Священный мусор» и содержит не только опубликованные вещи, но и своего рода заметки, материалы к книгам. Не боязно ли было это все обнародовать – ведь художественный ракурс не только обнажает разные глубинные вещи, но и отчасти прячет, защищает сугубо личное автора? В книге есть вещи действительно довольно откровенные, но я держу границу, я ведь сама ее определила. Вопрос в том, насколько это покажется интересно читателям. Посмотрим.
Вы как-то сказали, что принадлежите к типу авторов «живущих», а не «конструирующих». С какими чувствами вы проживали новую книгу, учитывая, что она состоит из своего рода кусков настоящей жизни? Уточню: «проживающих», «живущих». Это не вполне жесткое определение, потому что любой писатель в какой-то момент конструирует, без этого получается либо дневник, либо поток сознания. Эту книгу я более всего составляла и как раз конструировала, потому что большая часть была написана в течение последних двадцати лет, но не все из написанного было опубликовано, и лишь небольшую часть книги я писала специально для этого сборника, чтобы сделать его более осмысленным.
Еще одна известная ваша реплика – о том, что вы чувствуете себя писателем постольку-поскольку и, заканчивая книгу, принимаетесь за что-то другое. Расскажите, пожалуйста, об этом «другом». В последние годы, закончив книгу, я принималась за другую. Проекты и прочие движения шли параллельно, отнимая очень много времени. Когда я говорю, что мне хочется заняться чем-то другим, то имею в виду действительно что-то совсем другое: написать картину или выучить итальянский язык. Только беда, что никак не получается.
Как вы оцениваете состояние издательского и книжного дела в России и что, на ваш взгляд, нужно сделать, чтобы его улучшить? Состояние издательского дела неважное, но не хуже, чем в других странах. Сейчас книгоиздательский кризис принял мировой характер, это связано с глубокими переменами в культуре, и пока не видно, как из него будут выбираться. Книготорговля – рыночный процесс, и регулирует его только рынок. Другое дело, что государство должно брать на себя расходы по защите культуры и книгоиздания, и многие государства так и делают, финансируют и культуру, и образование, а у нас в последние годы бюджет только срезают. Я знаю только один прекрасный пример противостояния процессу «варваризации» в книгоиздательской области – это фонд «Династия». Но у нас в стране только один господин Зимин. Счастье, что он есть, жаль, что нет еще нескольких таких Зиминых.
Вы как-то использовали довольно жесткую биологическую метафору для определения современного общества, сравнив его с сообществом недоразвившихся личинок. Почему-таки, как вы полагаете, личинки людей не развиваются во взрослых особей? Как и в случае биологическом, полное превращение не происходит либо из-за пониженной температуры, либо от нехватки какого-то фермента, либо по другим, неизвестным причинам. То же самое и в «человеческом» случае: не хватает каких-то факторов для развития взрослых людей, и все более распространяется тип «недоросшего» взрослого. Мое дело – поставить этот диагноз. Раз эта идея кого-то тронула и взволновала, можно считать, что я сделала все, что могла.
Жанр сборника «Священный мусор» был охарактеризован вами как «завершающий». Отсюда – какая из своих вещей вам сейчас ближе? Не так давно я перечитала все, что написала, была техническая необходимость в связи с переходом в другое издательство. Это была тяжелая многомесячная работа, правки было очень немного. Мне не стыдно за то, что я написала. Кое-что сегодня могла бы, наверное, сделать получше, но не уверена. Мне кажется, что я всегда работаю на пределе своих возможностей. Может, хотела бы лучше, но есть личный предел. Есть несколько рассказов, которые мне очень понравились. Рассказ «Счастливые», например.