«Задачи спасения русского фольклора я себе не ставлю»

Встречалось ли вам когданибудь определение «Инна Желанная – наш русский народный King Crimson»? Было бы лестно, но нет, не встречалось. Мы, пожалуй, не похожи ни на кого. Как, впрочем, и King Crimson. Это то же самое, что сказать «Гребстель играет как Мик Карн» только потому, что у него тоже безладовый бас. Но в целом, абстрактно, я не против, я «Кримсон» люблю.

Не получается ли так, что при смешении этники и фолка, например, с арт-роком или электроникой теряется ее изначальная витальность и простота? Как народная, так и электронная музыка, на мой взгляд, тесно связаны понятием «транс». Если подумать, что, собственно, есть транс, откуда он происходит, никакого диссонанса я не вижу. Это самая древняя магия, воздействующая на нас на необъяснимом, подсознательном уровне. Сергей Старостин рассказывает, что в народной песне заложена совокупность кодов: в музыке это звук, в тексте – слово, слог или буква, в тембре – частота колебаний, вибрация. Эти коды несут в себе некую скрытую информацию.

Для вас работа с «корневым» фолком – это собственное исследование или некая попытка вытащить на свет и современными средствами популяризовать музыку, которая по сути находится в резервации? Я бы сказала, что фолк и этника сейчас законсервированы. Для меня использование этой музыки – скорее способ самореализации себя как исполнителя – она меня крайне увлекает. Кстати, не обязательно русская – самая разная этническая, особенно в сочетании с современными стилями и высокими технологиями. А мессианских задач спасти русский фольклор я себе не ставлю. В какой-то степени популяризация уже происходит, причем во всевозможных жанрах и стилях. Есть и Смольянинова, и Старостин, и Котов, и Yarga Sound System, и «Даха-Браха», и много других, кто успешно преподносит фольклор в самых разных вариантах. Но это, конечно, музыка не для стадионов. Такой эксклюзивный «товар» вряд ли нужен всем. Но, может быть, это и неплохо?