Выставки Соломона Россина
Вообще говоря, это нечеловеческий кошмар. То есть художник делает все, чтобы мы, зрители, ужаснулись. Если он обращается к русской истории, это обязательно будет какая-то кровавая баня: битва при Бородине, казнь Пугачева, расстрел митрополита Вениамина. Если к обычной жизни – тоже не легче. У него там то ссыльные в лагерях, то геноцид евреев в войну, то просто жизнь российской глубинки, которая, может, еще и пострашнее лагерей и геноцида. Если портреты – то алкашей и сумасшедших. Если не алкаши и не сумасшедшие – то товарищи по богемному подполью, собеседники и собутыльники, художники и поэты, но выглядят они на россинских холстах не лучше маргиналов из подворотни. Дело совсем не в том, кто именно позирует художнику: его жесткий мазок, почти сухая кисть, как бы нехотя, из последних сил размазывающая краску по полотну, грязные цвета, напоминающие о типовой покраске стенок в ЖЭКе или районной поликлинике, – вся эта через силу, со стоном выползающая на холст реальность гораздо более красноречива, чем то, кто и в каком интерьере на картине изображен.
Россин родился в 1937 году в Гомеле. Окончил Мухинское училище здесь, потом Строгановское в Москве. К выпуску из Строгановки его уже тошнило от «искусства национального по форме и социалистического по содержанию». Он плюнул на все и уехал работать учителем в село под Архангельском. Тогда же сменил имя с Альберта на Соломона, фамилию с Розина на Россина. Еще через несколько лет вернулся в окрестности Ленинграда, поселился в Гатчине, устроился там на какую-то работу для галочки, художником- оформителем. И писал, писал, писал. Подружился с другими изгоями от искусства. С ними выставлялся, спорил, выпивал, писал их портреты. Ничего не боялся. Куратор выставки Россина Екатерина Андреева приводит свидетельство очевидцев: мол, когда во время приема выставки неофициальных художников чин КГБ стал орать на собравшихся, Россин с ходу осадил его, тихо сказав: «Вы думаете, что искусство создается в ящиках вашего стола?» Ну и получал по полной: искусствоведы в штатском подписывали бумаги о том, что картины художника не соответствуют «существующим канонам изображения Льва Толстого и Максима Горького». В начале девяностых Россин второй раз плюнул на все и переехал во Францию, но мастерскую в Петербурге сохранил. С тех пор живет на два дома.
«Отчий дом» в Русском музее – первая персональная выставка Россина в России за последние 14 лет. Откроется она 1 марта, днем, а вечером Name Gallery представит ее «вторую серию» – проект Россина «Жители земли». Экспозиция в Русском музее – это скорее ретроспектива, здесь есть и ранние работы, и своеобразный отчет художника за те 14 лет, которые местные зрители не имели возможности познакомиться с его творчеством по-настоящему. Выставка в Name Gallery более камерного формата, она сфокусирована на одной теме – поиске человеческого в человеке. В обоих случаях все у Россина как всегда: грубые мазки, колорит на грани фола, никакого приукрашивания. Все честно, без прикрас – как сама жизнь. За эту честность художника когда-то гнобили комиссары невидимого фронта – сейчас за нее же его выставляет один из ведущих музеев страны. Россин ни разу не изменил себе с тех пор, как нашел свой конек – неприглядную правду жизни. Но попутно он обнаружил гораздо более важное сокровище – умение видеть в повседневном убожестве, в морщинах, порченых зубах и немытых стаканах не только правду, но и красоту.
«Отчий дом», Русский музей, Мраморный дворец, с 1 марта по 1 апреля
«Жители Земли», Name Gallery, с 1 марта по 7 апреля