Сияние чистого разума
Четыре года назад по журналистским делам я был в Сургуте. Как и средний выборочный столичный житель, не обремененный путешествиями по России, страшащийся ее, родной, как Персей отражения медузы Горгоны, в путь я отправлялся с чувством неизбежного конца. Не объяснить природу этого переживания – едешь и думаешь: не вернусь. Ну, или как минимум лишусь руки. Словом, не в Сургут прилетаешь, а тебя вбрасывают в Мордор. Меня встретили замечательные ребята Василий и Руслан, свежие, с сорокаградусного мороза, сами как будто слепленные изо льда и доброты. Мы поездили по городу, осмотрели в окрестностях нефтяные вышки.
Гостиница «Медвежий угол», в которой я поселился, значилась как самая крутая в городе, ее холл был увешан фото Буйнова, Пугачевой, Билана, группы «Руки вверх» и даже Ефима Шифрина, живших здесь. Как ни крути, Сургут – деньги есть – не группу же «Кабриолет» звать. Тут же при гостинице был клуб, куда по вечерам стягивался сургутский бомонд – женщины в бриллиантах и шубах, мужчины в дорогих часах и гудящих парфюмах. Сам по себе город при этом жил довольно скромно, таксисты жаловались на то, что они не таксисты вовсе, но на заводе зарплату задерживают и вот приходится подрабатывать. Подобных жалоб я выслушал много, так как из-за резкого похолодания до минус пятидесяти кроме как на такси и частниках передвигаться было опасно для продолжения рода. На второй день Василий и Руслан повезли меня показывать местные клубы. Ночью стало холодно так, что я вспомнил слово «неистово». Была вьюга. Мы ехали в сторону Нефтеюганска. Друзья объяснили, что именно там, на шоссе, «неплохое заведение». Ехали долго, тело начало ломить, казалось, я впадаю в транс. Вдруг на горизонте замаячило что-то светящееся, гигантское. Перед нами выросла монструозная неоновая пальма. Потом еще одна. Посреди бескрайних снегов и нефтяных вышек высился осколок Лас-Вегаса. Слова утратили смысл, струились лишь эмоции. На входе в храм развлечений стояла охрана, Василий и Руслан миновали ее вмиг. Путь мне преградили: «Вы не проходите по фейсконтролю». Как и средний выборочный столичный житель, не обремененный путешествиями по России, я не сомневался, что мне вход открыт повсюду (непонятно откуда берется эта идиотская уверенность). Василий и Руслан уже затерялись где-то у гардероба, и я не знал, что делать. Охранник смотрел на мою голову как на что-то омерзительное. «Это со мной», – подоспел Василий. Охранник поморщился, как будто ему предложили спеть в караоке певицу Нюшу, но посторонился. Василий открылся для меня как авторитет. «Что такое?» – спросил я его, когда мы восседали в VIP-ложе ресторана, сконструированного, как парусник в полную величину, – тут же, внутри храма развлечений. Василий прищурился, должно быть, как прищуривались Теркин и Шукшин, и изрек: «Ты в пидорке был!» На мне была вязаная шапочка, черная, купленная в Лондоне в бутике бельгийских дизайнеров. Впрочем, я уже почувствовал, что в данном контексте она действительно «пидорка». «А надо что?» – спросил я по-ученически. Василий усмехнулся и ткнул в свой головной убор. Это была меховая кепка. «Бобер?» – в этот момент я завожделел эту кепку. «Обижаешь, – ответил Василий – чистая нерпа!»
Нерповая кепка! Бросив еще один взгляд на нее, я почти увидел свечение. Оглянулся вокруг – и прозрение и изумление одолели меня: все были в нерповых кепках. Должно быть, на Олимпе их заменяли венки и короны. Но все это было тысячи лет назад. Здесь и сейчас нерповая кепка, контекстуально подкрепленная нефтяными вышками, бриллиантами, фото Пугачевой и Билана, тоннами снега, виделась венцом цивилизации. Какие там британские дизайнеры, о чем речь! На следующий день я купил ее. Когда гордыня начинает брать верх надо мной, я достаю нерповую кепку из шкафа, надеваю ее и вспоминаю Сургут. И все встает на свои места. Такой вот прибор для мгновенной прочистки мозга. Эффект потрясающий.