Шах и мат | Главное | Time Out
Главное

Шах и мат

Андрей Савельев   17 ноября 2011
4 мин
Шах и мат
«Допили вино, в воздухе зазвучала политическая мелодия»

На кухне Нина села на стул с ногами – скрестила их. Сразу стало ясно: занимается йогой. Света закрутила косяк, и минут через пять они с Ниной покачивались в такт музыке. Федя ел пирожные.
– Нет, ты совсем мяса не ешь? – спросил он Нину.
– Совсем! – гордо ответила она и завела тот знакомый рассказ про жизнь божьей твари, луга, где ей следует бегать, душу и энергию, которой обменивается она с душами людей и деревьев.

Федя снисходительно улыбался в сторону холодильника. Света нарезала сыр – ешьте. Нина первой положила кусок в рот.
– А вот сыр ты ешь! – обрадовался Федя. – Где же логика?
– Это сыр фермерский! – как будто подготовившись к ответу, сказал Нина. – Мы его в деревне купили. Там коровки пасутся спокойно, никто их электрическими разрядами не бьет. Совсем другая энергетика!

Федя пошарил глазами по потолку – можно подумать, там сидел суфлер:
– А итог один! И эту корову убьют, и ту, что в инкубаторе, – убьют. А если результат один…
– Ты знаешь, – выпрямила Нина спину, – когда я жила на Бали… Одним словом, ген ужаса в инкубаторских коров вшит, а в деревенских – нет. Это же другое мясо. Совсем другое. Вот кипяток, например. В курсе вообще, что его нельзя до кипения доводить?
– Это еще почему? – крякнул Федя, а Света со знанием дела улыбнулась, кивнув Нине: мол, совсем ничего не понимает.
– Когда кипит чайник и начинают идти большие пузыри – все, считай, мертвая вода. Ты пьешь камень.

В такой беседе прошло минут тридцать. Допили вино, и настал тот момент, я очень хорошо знаю эти моменты, когда в воздухе начинает звучать политическая мелодия. Сначала тихо, а потом все сильнее. Заговорили о выборах, здравоохранении и, само собой, о свободе.
– Как же так? – возмущался Федя, – у меня соседке восемьдесят лет, антикварная квартира четырехкомнатная, еще с СССР, а платить за нее нечем. И она продает книги девятнадцатого века. Это как же так? Почему государство о ней не заботится? Она член-корреспондент…

Нина загнула руку в локте за спину, сделала какую-то только ей известную экспрессрастяжку:
– А дети у нее есть? Есть, да? Ну так чего же они ей не помогают?
Во-во… Так государство тут причем? Что же она их так воспитала…
– Она всю жизнь отдала науке, стране, – не успокаивался Федя. – У нее такая библиотека! Прямо слезы наворачиваются!
– Слезы наворачиваются – помоги! – зевнула Нина, и Света снова со знанием дела улыбнулась и кивнула. – Покупай ей хлеб и мясо каждую неделю.
– Надо бороться за права! Вот на Украине выходят люди на майдан, митингуют!
– А чего митинговать? Твоя соседка от этих митингов не насытится. Ты ей хлеб купи. Конкретно ты. Конкретно ей! Купи хлеб. И рис ей приноси!

Федя как-то сник, пытаясь найти выход из семантического тупика.
– Я-то ей куплю! Я куплю! – наконец выдохнул он. – Ну как же ей содержать квартиру? На что? Эта квартира на Фонтанке, она там родилась, память…
– А нечего ей там жить! Хочет есть – пусть квартиру эту продаст, сдаст кому-нибудь. А сама на эти деньги прекрасно живет в спальном районе. И память хранит, в чем проблема?

Федя пихнул в рот сыр и усиленно заработал челюстями. Я сидел и радовался и за Федю, и за Нину. Какая прекрасная вечерняя рокировка! Какая выразительная.

saveliev@spb.timeout.ru