Интервью с Алексеем Мавриным
Обычно потребность сочинительства проявляется довольно рано, а вы до недавнего времени не имели отношения к литературе. С чего вдруг взрослый человек решает написать роман? Ответ банальный: захотелось высказаться. Найти собеседника и рассказать о том, что самому интересно, чему посвящал досуг несколько лет подряд. Возможно, во мне заговорил неудовлетворенный читатель. Кто-то сказал, что мы пишем книги, которые нам очень бы хотелось прочитать, но их, увы, еще никто не написал. И приходится брать этот труд на себя.
Владимир Сорокин как-то заметил, что Россия – тяжелое место для жизни, но для писателя – настоящий Клондайк. Судя по дебютному роману, вы замечательно чувствуете страну, но сами уехали жить за границу. Это как-то связано? Если перевернуть ваш вопрос, получится, что те, кто еще не уехал, просто плохо чувствуют страну, ситуацию и поэтому остаются. Все же это не совсем верно. Обстоятельства у каждого разные, несмотря на то, что мы живем в одной стране. В то же время один из персонажей моей книги говорит: «Я человек культуры, а человек культуры соблюдает законы общества, потому что они тоже часть культуры». То есть, нравится нам это или нет, но мы вынужденно меняемся вместе с окружающим обществом. Я думаю, каждый человек вправе выбирать, вместе с каким обществом ему меняться.
Ваша книга не в последнюю очередь – о влиянии мифа на реальность. Довелось ли вам почувствовать что-то подобное на себе? Да. Когда писал очередную главу – явственно услышал цокот когтей в коридоре… Шутка. В повседневной жизни я человек не суеверный: булавки на одежду не накалываю, через плечо при виде черной кошки не сплевываю. Но когда в заброшенном монастыре в Лешье мне показался святой Христофор с песьей головой – стало не по себе. Разумеется, это оказалось всего лишь игрой света и тени, но я как раз тогда работал над книгой… В общем, в мифы овеществленные (в виде книжного типографского текста, в виде рукописи, в виде сказаний, передающихся из уст в уста) я верю.
«Псоглавцы» с самого начала задумывались как первая книга цикла, или это решение пришло в процессе? Нет, только заканчивая работу над книгой, я понял, что самому может быть интересно продолжить эту тему. Есть еще исторические реликвии, несущие в себе загадку, опасность. А значит, есть сюжет, который интересно и нужно развивать.
Какие еще русские мифы кажутся вам особенно опасными и захватывающими? Я не считаю, что есть какие-то специфические русские мифы. Все легенды и сказания так или иначе восходят к общемировым мифам, только по-разному реализуются на той или иной национальной почве. Скорее мне бы хотелось писать о местах – таких, как Калитино. Поверьте, и сегодня в российской глубинке, в ста километрах от Петербурга или Москвы, или, что еще страшнее, в соседнем доме можно встретить такие напластования различных культур и верований, что никакая Европа нам в подметки не годится. А если говорить о мистике – удивительно красивые легенды у стариков, живущих в деревнях на Урале. Их не только не пересказать в двух словах, но и, послушав раз десять, невозможно понять, где слой облупившейся выдумки обнажает правду.