Интервью с Янисом Чамалиди
Каким будет ваш бутик? Он располагается в здании, построенном в 1912 году по проекту архитектора Эриха Густавсона, где раньше находился торговый дом товарищества механического производства обуви «Скороход», так что место «намоленное». (Смеется.)Мне очень нравится Петроградская сторона, здесь есть гений места, я чувствую, что смогу создавать прекрасные платья. Еще я планирую сделать мужскую коллекцию — сумасшедшую, из мятых, жатых, вываренных тканей. Только в бутике можно будет купить украшения ICTreasure, которые я посвятил эпохе барокко. Главный их мотив — превращенная в паука Арахна, осмелившаяся бросить вызов богине Афине.
Живопись, архитектура — важные источники вдохновения? В начале пути я делал вольные реплики орнаментов с полотен, например, Сандро Боттичелли и вообще начинал с классики. Пабло Пикассо однажды заметил: «Я владею академическим рисунком, поэтому могу позволить себе творить и изображать предметы так, как я думаю о них, а не так, какими я их вижу». Меня поразили эти слова. Я учился — познакомился с хранительницей эрмитажной коллекции костюмов Тамарой Коршуновой, которая передала мне свое отношение к профессии — жар сердца. Я был поражен, увидев наряды Петровской эпохи, отрезы тканей модерна. Моей идеей фикс стало возрождение петербургских традиций.
С чего начинается работа над коллекцией? Все начинается с тканей. Вместе с домом Jakob Schlaepher, где заказывают отрезы Dior и Chanel, к трехсотлетию Петербурга я выпустил коллекцию «Аленький цветочек» — платья из драгоценных материалов с имитирующим иней серебряным шитьем. Я сделал накидку, вручную расшитую бисером, к каждой бусинке прикрепил страусиное перышко. Позже эта ткань появилась в показе Chanel, только конструктор дома припаял перья стразами Swarovski. А потом началась мода на русское, через год Джон Гальяно показал коллекцию по мотивам собрания нашего Этнографического музея.
Какая она — ваша муза? Я очень долго искал этот образ. Она переменчива: неземная, трогательная, решительная. В одном из рассказов Всеволода Гаршина героиню звали Аталия. Мне почудилось, что это имя может принадлежать моей музе, но оказалось, что так звали иудейскую царицу, уничтожившую семь поколений. Я продолжал искать и понял, что это должна быть душа — анима. Раньше мои клиентки просили придумать что-то, чтобы изменить жизнь, а теперь хотят чуда. У них есть все, что можно пожелать, но они потеряли ощущение полета — аниму. Ко мне приходят за волшебством. «Вы меня почувствовали» — лучший комплимент. Однажды мне сказали, что у меня все коллекции разные, то есть мой дизайн неузнаваем. Мне нравится играть. Я не понимаю, зачем вырабатывать почерк.
Вы видели, как работают известные дома мод, от токийских до парижских. Что запомнилось больше всего? Восемь лет я работал в департаменте Yves Saint Laurent Beauty и, стажируясь в Париже, видел другой мир, полный спокойствия и равновесия, где люди искусства жили иными ценностями, без нашей грязи. Уже тогда у меня возникло страстное желание все здесь преобразить. В Японии меня поразило отношение к Иссею Мияке и Йоджи Ямамото как к настоящим гуру. И ко мне относились как к небожителю: у каждого платья был свой ассистент. Когда я зашел на бэкстейдж, то обомлел: уже все было готово!
Какое ваше самое яркое детское впечатление? Сказки, где живут настоящие герои, борцы за лучший мир. Они рассказывали о любви, пробудили во мне чувства. Родители напитали меня множеством разных знаний: я играл на фортепиано, рисовал, пел в хоре мальчиков при Смольном соборе, ходил в кружок мягкой игрушки и на карате. Они всегда смотрели, к чему я тянусь, старались предупредить о трудностях и помочь их преодолеть. Заканчивая учебу в колледже при Кораблестроительном институте, я с ужасом представлял, как буду строить корабли, а рука при этом сама рисовала очередное платье. И тут кометой вспыхнула мысль: я буду строить не корабли, а платья, как бабушка, которая обшивала провинциальный городок на юге. Я поступил в училище имени Мухиной на отделение моды, и мама спокойно согласилась с моим выбором, хотя поначалу это ее ошеломило.
По национальности вы грек. Ощущаете связь с античными представлениями о судьбе? Я родился в залитом солнцем городе, где линия горизонта исчезает между небом и морем, а рос в холодном Петербурге, где каждый камень — произведение искусства. Судьбу я понимаю как промысел божий, а христианство после всех скитаний юности исповедую как истину. Моя молодость — сплошное сумасшествие. Я ходил с волосами цвета «розовый фламинго», не пропускал ни одного рейва. Было все: сквоты, тусовки, полная вакханалия. Я хотел двигаться вперед, и творчество было моим светом. Быть собой — это не роскошь, а необходимость.
Для СПб.Собака.ru, текст: Анастасия Павленкова и Ксения Гощицкая, фото: Сергей Мисенко