Фильм «Двенадцать»

Никита Михалков снимает фильм «Утомленные солнцем-2». Съемки проходят в Нижегородской области. Здесь действительно рвутся снаряды, горит мост через реку,идут танки и несколько сот человек массовки. Сразу видно, что все (а не только режиссер) получают настоящее удовольствие от работы. Михалков даже не захотел прерываться, чтобы съездить в Венецию на представление фильма «Двенадцать».И тем не менее, в конце рабочего дня онвыделил время для интервью Time Out.

Это первый ваш режиссерский фильм за девять лет. («Сибирский цирюльник» вышел в 1998 году). Почему так долго мол-
чали?

После «Цирюльника» я был настолько выхолощен творчески и духовно, что нужно было время, чтобы что-то накопить.Собирался с мыслями, чтобы высказаться. Хотя знаю коллег,которые работали без пауз и скороговоркой проговаривали то, что, как им кажется, интересно зрителю. И как правило, проигрывали…Я счастлив, что именно этой картиной выхожу после длительного молчания. Сразу замечу, что это не ремейк замечательной картины Сидни Люмета «Двенадцать разгневанных мужчин». Хотя в нашем фильме 12 присяжных, но они являют собой основные срезы нашего общества и решают судьбу чеченского мальчика. Его обвиняют в том, что он убил своего приемного отца — офицера Российской армии. По этому поводу мы и размышляем обо всем, что происходит сегодня в нашей стране.

А говорите — не ремейк… У Люмета 12 присяжных решают судьбу латиноамериканского мальчика, который убил сво-
его отца.

На фабуле аналогии и заканчиваются. Все остальное — зачем, почему, чем заканчивается картина — не имеет никакого отношения к Люмету. Не хочу лишать авторства этого великого режиссера, а также замечательного писателя Реджинальда Роуза, но если бы они посмотрели мой фильм, они бы согласились,что это не ремейк. Та лента — о торжестве американского закона и о том, что важно найти истину в самых сложных жизненных обстоятельствах. Наша картина — о том, что русский человек не может жить по закону. Мне показалось, что это хороший повод поговорить на тему: кто мы такие, откуда взялись, и что нам делать с самими собой. Это важно.

Вы не волнуетесь, что вас могут упрекнуть в спекуляции — тема-то лежит на поверхности?

Что критики напишут, для меня не имеет значения: я привык. На заборе тоже слова написаны, а там — дрова. Я себя ни с кем не сравниваю, но, в конце концов, Булгарин прославился только тем, что обложил Пушкина и Грибоедова. Мне важнее, что человек вынесет после просмотра моей картины, о чем думать будет.

Хотелось бы поспорить с вами о финале. У Люмета присяжные оправдывают мальчика, потому что доказывают, что он не 
виноват. В вашем случае все гораздо сложнее. Ваш герой идет против 11 присяжных, голосующих за оправдание. А потом, подчинившись их воле, приглашает мальчика в свой дом, то есть принимает на себя ответственность за его судьбу. В 
реальной жизни вы смогли бы поступить, как ваш герой?

Вполне возможно, что я поступил бы именно как эти 11 присяжных. Это-то меня и волнует.Ведь душой и сердцем я понимаю, как должно…

Вы действительно считаете, что русский человек не может жить по закону?

Да. Я ведь в своей картине говорю не о том, как должно быть, а о том, как есть. Мой герой поступает как должно. Остальные — как есть на самом деле, как они чувствуют закон. Мы в этой картине артикулируем то, о чем не принято сегодня говорить. А ведь в России нужно разговаривать. Потому, что русский человек,когда с ним не разговаривают, а у него при этом еще не окрепла вера и привычка к духовным понятиям, по которым жили предки, превращается в «бессмысленного зверя». Об этом еще Федор Михайлович Достоевский писал.

Но почему русский человек не может жить по закону?

Фильм смотрите внимательно, там есть продолжение: «Почему? Да потому что скучно ему жить по закону. В законе ничего личного нет, а русский человек без личных отношений — пустоцвет: ни украсть, ни покараулить».

Нельзя не отметить, что в фильме классные диалоги, многие фразы наверняка
уйдут в народ. Какие, на ваш взгляд?

В первую очередь про закон. Еще «Еврей наполовину не бывает», или «Вот так я за счетмертвых помогаю живым», и «Шоу «Планета добра», или герой Газарова говорит: «Я тоже с Кавказа, но я не чурка, я — хирург». Но дело даже не во фразах. Я уверен, что если зритель высидит первые 20 минут, он досмотрит до конца. Если посмотрит один раз и захочет понять, то пойдет смотреть второй раз. Эта картина для тех, кто пытается понять самих себя.Кто пытается любить самих себя. Говорю это без кокетливой скромности. Эта картина имеет огромное значение. По крайней мере для нас. Я говорю не о художественных достоинствах. Просто это все очень искренне и очень глубоко волновало всех людей, которые ее делали. Но говорю совершенно честно: если бы у меня был выбор — снять картину, которая стопроцентно станет победителем Венецианского, Каннского или какого-либо другого фестиваля, или снять «Двенадцать», точно зная,что ничего не получу, — ни секунды не сомневаясь, я выбрал бы «Двенадцать». Кстати после «Урги» у меня было такое же ощущение.

Она-то как раз и получила «Золотого льва».

Она тоже была о том, что человек — не средство, а цель. Любой… Недаром герой Маковецкого в «Двенадцати» говорит: «Мы сейчас проголосуем, а человека посадят навсегда. Вы только вдумайтесь в это слово — на-всег-да!». При этом тот же герой, хороший, в общем, человек, позволяет себе сказать об этом чеченском мальчике: «Какой-никакой, а человек».
Мы вообще задумываемся об этих вещах? Легко говорить о социализме с человеческим лицом, о гуманизме вообще, а пустить в дом чеченского мальчика — невозможно!

Если наша картина хотя бы заставит кого-то задуматься!

Ничего не хочу сказать плохого про развлекательное кино. Но народ же живет не только вгламурном мире Москвы и Санкт-Петербурга. Не только Ксюши Собчак живут на свете.Что-то же еще вокруг происходит, японский городовой! Я сам научился и детей научил, что судить о своей жизни надо не по тем, кто лучше живет, а по тем, кто хуже. И их большинство. И тогда очень много вопросов отпадает…Все эти разговоры про яхты и виллы на Майорке. Бог с вами, вокруг оглянитесь. Я очень уверен в картине «Двенадцать». Не в успехе.А в том, что она должна задеть. Если не заденет, то совсем беда…

Когда вы заканчивали «Утомленные солнцем», вы думали, что будете снимать продолжение?

Скорее нет, чем да. Мне захотелось снять картину про войну, а другого повода, нежели снимать продолжение, у меня не нашлось. С теми героями я прожил большой период времени, и поместить именно их в атмосферу войны мне показалось наиболее правильным. У меня есть необыкновенное преимущество: я могу использовать кадры с восьмилетней Надей,которой сейчас — 18. Это колоссальный плюс.Это должно очень трогать зрителя.

К 60-летию победы людей перекормили фильмами на военную тему.

Согласен, поэтому и не тороплюсь. Это очень большая и тяжелая работа. Я никогда не предполагал, что может настолько измениться представление о том, чему тебя учили, когда погружаешься в атмосферу Великой Отечественной войны. Я посмотрел около 40 часов хроник и прочитал огромное количество воспоминаний, не исторических исследований, а 
воспоминаний людей. Невозможно понять,что и как происходило. Почему идут по лесу десять человек, один отходит пописать, остальные идут дальше, подрываются на мине. Почему именно он отошел? Почему он остался в живых? Или 56 ранений у мальчика, молодого солдата, его выхаживают всем госпиталем восемь месяцев, через восемь месяцев он в новой форме едет на фронт, — и на глазах всего госпиталя в машину, в которой он едет, попадает заряд, и он гибнет. Или человек, который бежит в атаку и в него попадает три осколка:один срезает на пилотке звезду, другой —пряжку ремня, а третий — каблук. Или человек, у которого осколок распорол живот, кожу, но не задел внутренние органы, и у него
вывалились кишки, и он 40 километров в чемодане перед собой несет эти кишки. И доносит в госпиталь. Причем он абсолютно здоров, он теряет кровь, но не так, как если бы это было внутреннее ранение. Он доходит. Почему
судьба решала именно так? И в фильме мы пытаемся на это ответить. Это очень увлекательно и очень сложно.

Писали, что «Утомленные солнцем-2» — это ваш ответ спилберговскому «Спасти рядового Райана».

Меня задевает, что после просмотра того фильма у зрителей складывается однозначный вывод, что именно американцы выиграли войну. Думаю, что можно рассказать о ней с другой стороны. При этом я, естественно, не ставлю своей целью переплюнуть Спилберга,или даже ответить ему. Для меня это попытка разобраться, каким образом и как получилось, что гигантская, мощнейшая немецкая армия была разгромлена. Для меня это носит даже больше, если хотите, мистический характер, а не исторический, потому что я не верю, что без Божьего промысла возможна такая победа… Речь идет о том, чтобы снять кино для тех молодых людей, которые сегодня смотрят Спилберга.

Но 10-серийная телеверсия — это не перебор?

Это же будет самостоятельное кино, а не фрагменты того, что не удалось впихнуть в картину. Многие эпизоды ознательно снимаются для этого. А вообще я уже давно снимаю, и у меня не проходит до сих пор ощущение драйва. Настоящего драйва. Снимал бы и снимал.Меня безумно заводят актеры, которые у меня заняты. 50-секундный эпизод у меня играет
Гафт. Трехминутную сцену — Петренко. Я боялся им звонить, предлагать такие маленькие роли. И был поражен, с какой легкостью и радостью они согласились — и играют с удовольствием, потому что отвыкли от настоящего кино. Гениально спросил у меня Гафт после съемки: «Сколько я вам должен?». Правду говорил Станиславский: «Не бывает маленьких
ролей, бывают маленькие артисты».

Фильм «Двенадцать»
в прокате с 21 сентября