Алексей Серебряков: «Я умею только тратить»
Алексей Серебряков — один из немногих актеров, которые пережили смерть советского кино и рождение нового российского, не прекращая работы по специальности и не растеряв популярности. Первым опытом работы на съемочной площадке стало участие Алексея в телесаге «Вечный зов» — ему было 13 лет. Знаменитым Серебряков стал в перестройку после фильма «Фанат», посвященного горячей тогда теме рэкета. Актера с жесткой внешностью тут же засыпали предложениями ролей бывших афганцев и бандитов. Но он не утонул в трясине постперестроечного трэш-кино, хоть и активно снимался, в том числе и в смелых проектах. К примеру, в фильме о сталинской эпохе «Серп и молот» ему досталась главная роль пролетария-транссексуала. Сейчас Серебряков снимается еще энергичней, чем в 90-е. Например, до «Нелегала» его можно было увидеть в киноромане «Перегон», а не увидеть — в психотриллере «Жесть», где он, скрытый под маской, всадником апокалипсиса разъезжал по приусадебным участкам.
Екатерина Шапошникова: Вы очень редко даете интервью. Почему?
Алексей Серебряков: Сейчас людей интересует, где актер покупает одежду, с кем спит и какое белье носит, но не то, что он делает. Бывает, что артиста узнают на улице, но никто не может вспомнить, где он играл. Многие актеры сами дают для этого повод, обсуждая в телепередачах супружеские измены, воспитание детей и политическую ситуацию. Я уже не в том возрасте, чтобы мне хватало энергии и желания во всем этом участвовать. Я прекрасно понимаю, как журналистам тяжело обслуживать зрительскую потребность, и не виню их за иногда просто неприличные вопросы. Есть люди, готовые на них отвечать. Я не готов.
Но ведь желание зрителей больше знать о жизни звезд естественно.
Я уверен, что чем меньше зритель знает об актере, тем с большей готовностью он воспринимает его работу. Если вы составите мнение обо мне как о человеке, то потом, увидев меня на экране в другом качестве, вы мне не поверите. И все — можно заканчивать актерскую карьеру. Есть вариант пойти по американскому пути и создать легенду. Можно стать брендом, рассказывая о том, что любишь и что носишь. Естественно, все это будет неправдой. Бренд неизменен, он стабилен, но и искренности в нем ноль. Ребрендинг в сторону искренности возможен только при переходе в иную возрастную категорию, как у Клинта Иствуда или Майкла Кейна.
А как вы позиционируете себя на рынке актеров? Ведь вы же на нем все еще выставлены…
Как человек с выслугой лет — в этом году будет уже ровно 30 лет, как я этим занимаюсь. Я надеюсь, что накопил достаточный опыт, чтобы позиционировать себя как актера, за минимальное количество времени выдающего достойный и разный результат. Продюсерам это выгодно — они экономят деньги и потому обращаются ко мне.
При этом съемки в телепередачах вы работой не считаете?
Я не могу себе представить, что прихожу к своей семье и говорю: «Ребята, я на месяц уезжаю на какие-то там острова„. У меня трое детей, три собаки и пожилые родители. Я не имею права так поступить ради интереса или собственной прихоти.
А ради денег?
Ради денег я снимаюсь в кино, иногда в очень плохом. А от телевизионной клоунады отказываюсь. Я не думаю о том, почему соглашаются другие. Мотивов столько же, сколько может быть причин у человека вообще стать актером.
Какие причины были у вас?
Я был движим исключительно романтикой. Моя история кажется сейчас совершенно нелепой — 17-летний мальчик из Москвы поехал работать в провинциальный театр города Сызрани. Я был движим тем, чем движимы люди, идущие в музейные хранители, библиотекари или участковые врачи.
А как вы относитесь к таким фильмам с вашим участием, как трэш-комедия „Обнаженная в шляпе“?
Я серьезно относился к возможности сыграть комедийную роль. Потому что моя внешность жестко диктует мне амплуа. Мое лицо не дает мне быть легким и веселым. Кино — это не театр, там нет 25-го ряда, c которого внешность не видна. Для меня это был опыт. После этого я понял, что играть в комедиях мне не надо. Комедии — это самый сложный из всех жанров. Он полностью зависит от режиссера и диктуется только им. А я такой не смешной, что могу участвовать в комедии, только если правильный режиссер будет правильно меня использовать.
Вам одинаково легко работать в телепроектах и кино?
Нет, телевидение — это пытка. Я отказываюсь играть в ситкомах даже за большие деньги, потому что понимаю: эти деньги потрачу потом на лечение от депрессии.
Но „Нелегал“ начинался как телепроект…
Я не отказался потому, что это был совершенно особый телепроект — двухсерийное “кино выходного дня„. „Нелегал“ не может быть телевизионным, потому что для него в сетке нет места, разве что в два часа ночи. Но в результате получился полнометражный проект. Не надеюсь, что это кино будет массовым. Потому что жанр его неопределим и сюжетная линия очень сложная. Никто не снимал сюжет, снимали атмосферу, метафизику. Это история о бессмысленном и нелепом периоде в жизни страны, который был всего-то 30 лет назад. И в „Нелегале“ сделаны выводы, почему сейчас у нас сложилась похожая ситуация.
В последнее время вы снимаетесь в фильмах, которые нельзя назвать развлекательными, — „Перегон“, „Нелегал“…
Я играю то, что предлагают. Предлагает Алексей Балабанов играть в „Грузе 200“, я понимаю, что меня будут использовать примерно так же, как в „Перегоне“. Да, зрители скажут: “Мы это уже видели„. Ну и что, мне отказываться от работы у режиссера, у которого я мечтал сняться последние 15 лет? Но скоро покажут сериал „Смерш“, в котором я поиронизировал над своим образом героя, и выйдет фильм Андрея Кончаловского „Глянец“, где я играю стилиста с наманикюренными ногтями.
А самому что хочется сыграть?
Я никогда не снимался в фэнтези-проектах, поэтому мне интересно. Все-таки настрелялся я уже достаточно, а вот висеть на канатах на зеленом фоне с мечом пока не доводилось. А еще наверняка в ближайшие 10 лет меня ждет смена карьеры. Буду я заниматься режиссурой или продюсированием — пока не знаю. Но хотелось бы оставить себе три съемочных дня в месяц, играть отцов главных героев или стареющих модельеров, а остальное время отдавать реальному делу. Единственное, что я не могу делать, — это думать о финансах. Не могу быть директором — разорю всех. Я умею только тратить.
Вы активны как городской житель? Ходите в театр, кино или рестораны?
В театр вообще не хожу. Сыновья еще маленькие, и им там неинтересно, а оставить семью на вечер в те редкие минуты, когда я не работаю, не могу. В кино хожу в основном на премьеры, куда можно вывести все семейство. Иногда бываю на светских мероприятиях. Говорю жене: “Маша, положи кастрюлю, пойди переоденься в красивое платье, сходим в люди». Бывает это тогда, когда я понимаю, что Маше надо дать почувствовать себя не только домохозяйкой и няней. Вот и все мои развлечения.