Актер Игорь Гордин: «Плач созревает к финалу»
Как вам достался Язон?
Кама Миронович — режиссер хитрый. Он просто приглашает к себе в кабинет и говорит: «Вы можете прочитать вот это?» Нам с Катей Карпушиной (моей однокурсницей, с которой мы почти не виделись после выпуска) он предложил прочитать вслух сцену из «Медеи» — текст, который мы видели в первый раз. Мы прочли, и Кама Миронович полу в шутку, полувсерьез сказал: «Да, собственно, спектакль уже готов». И потом во время репетиций говорил, что ему важно сохранить впечатление первой читки — именно такая не-актерская, не-игровая подача текста ему очень важна, когда непонятно, люди играют или просто разговаривают.
Изменилось ли ваше отношение к детоубийце Медее в процессе репетиций?
Есть две позиции — позиция Медеи и позиция Язона. Вся их жизнь проходила в борьбе — проливали кровь, убивали — в этом они ощущали полноту жизни. А теперь Язон говорит: «Я больше так не могу. Я хочу остановиться. Я хочу жить как все. Так, как жили до меня миллионы людей». Чтобы быть защищенным, как в домике. И есть Медея, которая не может жить как все — она личность незаурядная.
В «Кроткой» вы героя — морального садиста играете даже с юмором…
Задача была найти в этом юмор и свет. Это такой Достоевский-лайт. Мы искали игровую природу этого тяжелого, безрадостного материала. Герой произносит весь текст над гробом жены. Начинать сразу с трагедии — тупиковый путь: куда же потом двигаться? Плач созревает к финалу.
Что случилось в голове у физика-ядерщика Гордина, когда 20 лет назад он бросился поступать в артисты?
Я, скорее, изменил театру с ядерной физикой, чем наоборот. Потому что начал заниматься театром, когда мне было 15 лет. Но поступать в театральный вуз боялся — казалось, что в этой профессии мало что зависит от тебя. Были попытки завязать с физикой — после третьего курса я поступал ко Льву Додину. Прошел все творческие туры, но с подачей документов опоздал. Ждал следующего его набора. Но через четыре года Додин набирал режиссерский курс. Я не очень был готов к режиссуре и уехал поступать в Москву. Мне было уже 24 года, и только в ГИТИСе Ирина Ильинична Судакова как-то сразу меня приняла, не посмотрев на возраст.
Вас приглашали сразу несколько престижных театров — «Сатирикон», «Современник», Сатира. Почему вы предпочли ТЮЗ?
Потому что здесь работают Яновская и Гинкас, у которых я был согласен играть любые роли. Кроме того, я понимал, что роль Зайца или Бабы-яги мне не предложат.
Вы — такой «тихий» актер, у вас и премии престижные есть, и звание заслуженного, и сериалы. Но нет ощущения, что вы купаетесь в лучах славы…
Я шел в эту профессию точно не для того, чтобы купаться в лучах славы. Помню, на одной из первых своих репетиций поймал себя на мысли: «Как здорово! Я занимаюсь любимым делом!» Вот именно такая мысль: у тебя в руках то, к чему ты стремился!