Все фильмы Ларса фон Триера: от худшего к лучшему
«Догвилль» (2003)
Забавно, но самый претенциозный фильм Ларса фон Триера в то же время и самый беспомощный в списке его работ. Что закономерно. Форма театра, выбранная режиссером для бичевания общественных нравов современной демократии, откровенно не работает в рамках кинематографа.
Избавившись от художественных приемов, делающих кино искусством, Триер лишился и самого кино. Неудивительно, что в 2003 году «Догвилль», несмотря на восхищенные критические отзывы, проиграл Золотую пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля «Слону» Гаса Ван Сента.
«Меланхолия» (2011)
После расколовшего общественность «Антихриста» Триер благоразумно решил отдохнуть от эпатажных выходок и сделал, возможно, свой самый красивый фильм. Идеальные, все как на подбор, актеры от Кирстен Данст до Джона Херта разыгрывают трагедию вагнеровского масштаба на фоне глянцевой, словно из модного журнала, картинки.
Метафора конца света как коллапса человеческого сознания, придуманная режиссером во время сеанса у психотерапевта, выглядит эффектно — но при этом более нудную постановку на заданную тему сложно себе представить.
«Нимфоманка» (2013)
Пожалуй, ни один фильм Триера не ждали с таким трепетом, как его пятичасовой magnum opus о женщине, страдающей нимфоманией.
Однако ни беспрецедентный по звездности актерский состав, ни откровенное содержание ленты не спасли режиссера от провала. Если раньше Триер ставил вокруг себя рамки для того, чтобы из них выходить, то в «Нимфоманке» он дает себе полную свободу — вовсю хохмит, кривляется, проводит параллели между сексуальным актом и числами Фибоначчи, но в итоге вызывает лишь сочувствие. Тот самый случай, когда человеку, всю жизнь слывшему безоговорочным гением, вдруг дали карт-бланш, а он сел в лужу.
«Мандерлей» (2005)
«Догвилль» был одноразовым фокусом, шуткой, исчерпавшей себя еще на стадии идеи, и уже сам факт того, что Триер решил провернуть трюк еще раз (чего он себе раньше не позволял), не прибавляет этой картине очков.
Вместе с тем «Мандерлей» получился более удачным, чем предыдущая часть. Это по-прежнему театр без декораций, в котором хорошие актеры исполняют роли ходячих функций, а режиссер прямым текстом обличает общественные нравы, — но в истории больше эмоционального накала, в отличие от безголосого предшественника.
«Медея» (1988)
В 1988 году Триер решился на любопытный шаг: экранизировать нереализованный сценарий великого соотечественника К. Т. Дрейера, адаптировавшего трагедию Еврипида под средневековые реалии. И прогорел. Лента об убийстве доведенной до отчаяния женщиной своих детей получилась крайне блеклой (несмотря на яркие актерские работы Удо Кира и Керстен Олесен) постановкой, в которой отсутствует главный компонент хорошей драмы — психологическая глубина.
«Картины освобождения» (1982)
В своем полнометражном дебюте Триер сталкивает тягучие сложноустроенные мизансцены с ускоренным темпом хроники военных лет, а любовную линию в жанре нуар скрещивает с неприкрытой тарковщиной — получилось так, будто кто-то смиксовал «Зеркало» с «Касабланкой». Вместе с тем уже в этой ранней картине, снятой в качестве дипломной работы для Датской национальной киношколы, 26-летний постановщик показывает себя мастером художественной детали и психологического напряжения, которые в будущем станут основными элементами его режиссерского почерка.
«Рассекая волны» (1996)
Первый в трилогии «Золотое сердце» фильм «Рассекая волны» стал поворотной работой в карьере Ларса фон Триера. Помимо торжественной премьеры в Каннах и получения Большого приза жюри, картина обозначила переход режиссера к новому киноязыку.
Триер прибегает к помощи ручной камеры, строит повествование преимущественно на крупных планах, а изображение пропускает через зернистый фильтр, добиваясь ощущения документальности происходящего. При этом на протяжении двух с половиной часов сложно избавиться от ощущения, что тебя обманывают и бесстыдно разводят на жалость: исследуя такую тонкую материю, как жертвенная любовь, Триер использует исключительно прием «обухом по голове».
«Эпидемия» (1987)
Поначалу кажется, что в «Эпидемии» Триер решил поглумиться над кинематографом как таковым, по ходу разоблачив все трюки творческого процесса создания фильмов. Большая часть ленты снята в псевдодокументальной манере, предвосхищающей эстетику «Догмы 95». Она состоит из будней двух непутевых сценаристов (собственно сам Триер и его соавтор Нильс Ворсель), которые за несколько дней придумывают историю о борьбе доктора-идеалиста с чумой, а потом за ужином пытаются продать ее важному продюсеру с помощью сеанса гипноза. На деле хитрый датчанин два часа исправно водит зрителя за нос, чтобы в финале выдать мощную аллегорию того, как идея захватывает сознание творца, почище любой инфекции приводя к летальному исходу.
«Самый главный босс» (2006)
Мысль о том, что главный на планете мастер провокационных и душераздирающих драм собирается снимать комедию, казалась абсурдной еще на стадии задумки. Однако с выходом фильма все встало на свои места. Под личиной незамысловатого офисного фарса скрывается уморительная сатира о том, как Бог в кои-то веки спустился на землю, а его там встретили домогательствами и кулаками.
Интересно, что и сам Триер не смог лишить себя удовольствия лично появиться в картине, чтобы, «честно» глядя в камеру, с издевкой сказать: «Это просто комедия, ничего более». Конечно, так мы и поверили!
«Идиоты» (1998)
Придумав в 1995 году манифест «Догма 95», призванный вернуть искусство кино в лоно утраченной некогда простоты, Ларс фон Триер фактически определил облик современного кинематографа. Рваный монтаж, использование дерганой ручной камеры и нарочитая документальность — все эти прописанные в трактате приемы сейчас активно используются киношниками как в многомиллионных голливудских блокбастерах, так и в скромных независимых картинах. Однако в 1998 году снятая в рамках «Догмы» история о группе нонконформистов, притворяющихся на людях умалишенными, вызвала скандал в Каннах, во многом из-за сцены несимулированного группового секса. К счастью, это далеко не главная заслуга смелого киноэксперимента датского провокатора.
Триер, всю жизнь сознательно игравший на понижение, бравирует собственным отсутствием вкуса и банальных приличий лишь для того, чтобы наконец выйти за рамки условности кино и запечатлеть то уникальное мгновение, когда жизнь становится искусством.
«Дом, который построил Джек» (2018)
Оскорбив благочестивую каннскую публику сочувствием к Гитлеру, Триер семь лет не появлялся на Лазурном берегу (статус «персоны нон грата» не позволял), чтобы затем триумфально вернуться с фильмом, в котором главный герой 2,5 часа безнаказанно убивает женщин, детей и калечит животных.
Как бы это ни казалось смешно, а кому-то чудовищно, но 62-летний режиссер использует каждый кадр своего монументального, саркастического, а порой и просто невыносимого полотна, чтобы напомнить нам одну простую вещь: ад – это мы сами.
«Элемент преступления» (1984)
Типичный детективный сюжет о поимке таинственного серийного убийцы, уродующего маленьких девочек бутылочными осколками, в руках датского эксцентрика оборачивается беспощадным затяжным прыжком в самое сердце охваченной послевоенным хаосом Европы. Пропущенная через воспаленное сознание главного героя история задолго до графических новелл Фрэнка Миллера и «Семи» Дэвида Финчера рисует мир, погруженный в перманентную ночь и скрытый непрекращающейся пеленой дождя. Помимо игр с эстетикой нуара, заработавших молодому постановщику «Технический гран-при» в Каннах, Триер, ко всему прочему, умудряется делать поминутные визуальные отсылки к «Сталкеру» Тарковского.
С ним «Элемент преступления» роднит не только фильтр желтого оттенка, выбранный в качестве основной цветовой гаммы, но и смысловой посыл ленты: бездна прежде всего — в самом человеке.
«Европа» (1991)
Как и вся трилогия «Е», «Европа» выполнена в монохромной гамме и до краев наполнена нуаровой стилистикой. Однако на этот раз Триер еще больше усложняет фактуру своего полотна. Вновь применяя прием гипноза как метафоры кино и одновременно как способ манипулирования, он наслаивает изображения одно на другое и использует меткие вкрапления цвета, добиваясь поистине абсурдистского эффекта. Сюжет окунает зрителя вместе с ничего не ведающим героем в кафкианский кошмар послевоенной Германии — это по праву принесло датскому экспериментатору, помимо очередных технических наград, «Приз жюри» Каннского кинофестиваля.
«Антихрист» (2009)
Случай с «Антихристом», пожалуй, единственный, когда разразившийся на премьере в Каннах скандал (уже который по счету для Триера) можно считать оправданным — более страшное высказывание о темной стороне человеческой природы представить сложно.
Снятый в период тяжелейшей депрессии режиссера, этот самый настоящий фильм ужасов говорит ни много ни мало о конфликте вроде бы вечных ценностей: добра со злом, разума с чувством, мужчины с женщиной — но ощущение после просмотра такое, словно тебе только что провели трепанацию черепа без наркоза. Что уж говорить, что свою самую шокирующую картину Триер посвятил Тарковскому.
«Танцующая в темноте» (2000)
Когда «Танцующая в темноте» получила Золотую пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля, обойдя в соревновании таких заслуженных мастеров, как Вонг Кар-Вай, Михаэль Ханеке и братья Коэн, многие восприняли решение жюри с недоумением. Однако 16 лет спустя понимаешь, что по-другому и быть не могло. Историю о борьбе слепнущей иммигрантки Сельмы с американской системой правосудия Триер снимает так, словно до этого не было десятилетий мучительного поиска идеальной формы (трилогия «Е») и не изобреталось никаких кинематографических течений («Догма 95»). На столь проникновенный и пробирающий до дрожи показ удивительной силы любви в XXI веке, пожалуй, не решался больше никто.
В подготовке материала использовались кадры из фильмов.
