Малышки не плачут. Интервью с Хилари Суэнк
В «Малышке на миллион» вы играете боксершу. Как вам удалось накачать такое тело?
Это было непросто! Во-первых, я тренировалась в спортзале: шесть дней в неделю по четыре с половиной часа, и так целых три месяца. Во-вторых, я занималась боксом — два с половиной часа ежедневно. При этом, чтобы не терять вес, приходилось есть каждые полтора часа. Мне нужно было накачать четыре килограмма мускулов. Для этого в рационе было 210 граммов протеина в день и с какого-то момента только 50 граммов углеводов. Просто для сравнения: стакан яблочного сока содержит 30 граммов углеводов. В результате набрала, наверное, все восемь.
Приходилось есть много мяса?
Я вегетарианка. Питалась рыбой, всякими зелеными овощами в больших количествах, пила яичные белки, льняное масло… Еще мне нужно было спать по девять часов в день, чтобы тело успевало восстановиться. Дело в том, что, когда ты так нагружаешь мышцы, нужно обязательно давать им отдыхать. Поэтому мне приходилось вставать по ночам и пить протеиновые коктейли.
Как к такой диете относился ваш муж? Говорят, от протеина ужасный запах изо рта…
Мой протеин был не так уж и плох! (Смеется.) А чтобы он лучше усваивался, я принимала белки и специальные витамины, ну и так далее. Ела, пила, спала, снова ела и боксировала.
И тренировались на муже? (Муж Суэнк — актер Чад Лоу. — Прим.Time Out.)
Он устроил со мной пару спаррингов, но однажды я так его ударила, что он растерялся. Потом прижал меня к канатам и сказал: «Отцепись от меня, это не настоящая борьба!„
И как спортивные достижения повлияли на ваш брак?
Мы вместе уже 12 лет, так что мне не нужно демонстрировать хук справа, чтобы завоевать уважение Чада.
А как вы возвращали себе привычную форму?
Перестала пить белки и протеин. Сейчас я вешу 54 кг и собираюсь на этом остановиться. Самое смешное, что ты настолько привыкаешь к тренировкам, что тело начинает нуждаться в нагрузках, поэтому я по-прежнему хожу в спортзал. Тяжести, конечно, не поднимаю, зато начала бегать и ездить на велосипеде.
Зачем вы все время доходите до крайностей — то мужчину играете, то боксершу?
Я так устроена — я люблю трудные задачи, мне нравится доходить до крайностей. Наверное, просто хочется узнать предел своих возможностей.
А вам никогда не хотелось сняться в какой-нибудь симпатичной романтической комедии — для разнообразия?
Хотелось бы, если таковая найдется. Они ведь на дороге не валяются, сейчас хорошую роль трудно найти. Вот сколько вы можете назвать романтических комедий, которые вам действительно понравились? Так что я лучше подожду, пока не появится что-нибудь стоящее. Вообще-то я начинала свою карьеру с комедий.
Просто кажется, что с тех пор, как вы пять лет назад получили „Оскар“ за „Парни не плачут“, вас только и кидало из крайности в крайность.
Но ведь люди ждут, чтобы я их удивила. Моя задача в том, чтобы заставить людей увидеть что-то новое, потрясти их.
Как „Оскар“ изменил вашу жизнь?
Стали чаще предлагать сниматься. И папарацци вечно торчат у моих дверей.
А вы не боялись „оскаровского проклятия“? Ведь столько актеров, получив эту награду, потом исчезли с экранов…
Не боялась. Я думала только о том, как здорово, что людям понравился такой важный фильм, как „Парни не плачут“. Это было потрясающе: мне всего 25 лет, а все вокруг спрашивают: “Что вы теперь собираетесь делать?„. Не то чтобы я играла для того, чтобы получить „Оскар“, — я играю, чтобы рассказывать людям хорошие истории, а их не так много. Так что я никогда не думала про „проклятие“… Я в него не верю.
Нравится ли вам надевать дизайнерские вечерние платья и ходить по красному ковру на церемониях награждений?
Разумеется, ничто женское мне не чуждо, — эта часть моей натуры очень любит наряжаться. Знаете, это как в детстве — тебе хочется надеть длинное платье, туфли на каблуках, накраситься…
А не давит тот факт, что вы обязаны хорошо выглядеть, потому что ваши фотографии появляются в журналах?
Давит, и чем дальше, тем больше. Желтая пресса совсем от рук отбилась. Ну и ладно!
При этом вам каким-то образом удается не становиться героиней таблоидов…
Ну, папарацци находят меня везде, но они не копаются в моем „грязном белье“, — потому что я не делаю ничего предосудительного, по крайней мере на публике.
Как бы вы описали свой стиль?
Это непросто — то, как я одеваюсь, зависит от моего настроения, а оно часто меняется. Иногда мне хочется быть женственной, и тогда я надеваю платье, а иногда уютнее чувствую себя в джинсах, свитере и ботинках.
А есть у вас какие-нибудь секреты красоты?
Солнцезащитный крем, Yonka для ухода за кожей и Kerastase — для волос.
Вам, кажется, не очень нравится говорить об этом.
Просто мы еще ни слова не сказали о великом Клинте Иствуде, пригласившем меня играть в „Малышке на миллион“, а вы спрашиваете меня об уходе за волосами. Это странно.
Согласен. Но сначала хочу спросить о другом. Вы могли бы сниматься в фильме о том, что вам безразлично?
Ты выбираешь роли по трем причинам: или они имеют к тебе какое-то отношение, или ты открываешь для себя что-то новое, или, наоборот, пытаешься от чего-то спрятаться. Мои роли не отражают моих убеждений, и я не считаю, что моя работа заключается в том, чтобы все время сниматься в чем-то очень серьезном и важном. Но иногда мне не хочется, чтобы мои убеждения входили в конфликт с тем, во что верит мой персонаж.
Но ведь „Малышка на миллион“ — фильм о добровольном уходе из жизни, а на этот счет у каждого есть свое мнение.
Мне кажется, этот фильм поднимает очень много проблем, и эвтаназия — только одна из них. Кроме всего прочего, это картина о силе человеческих отношений, о том, что означает иметь мечту и воплощать ее, преодолевая обстоятельства. Если ты хочешь, чтобы твоя мечта сбылась, нужны решимость, сосредоточенность и очень много энергии. Но знаете, что забавно? Главным препятствием на пути к цели может стать твой собственный рассудок.
Эти съемки стали для вас депрессивным опытом?
Я бы не сказала, что депрессивным. Конечно, иногда мне было грустно, потому что я полюбила свою героиню.
И вы уходили с этим настроением домой?
Конечно, настроение проникает в твою личную жизнь, но у меня такая замечательная семья! И потом, Клинт не работает подолгу, то есть мы не снимали по 22 часа в сутки.
И каково же с ним работать?
Он уверен в том, что делает, и это — не эгоизм и не высокомерие. Клинт знает, чего хочет, и все же он никогда не ведет себя так, словно он один понимает, в чем заключается истина. Самый большой его дар — позволять тебе следовать собственным инстинктам. Он говорит: “Я нанимаю на работу людей, которые для нее подходят, и позволяю им справляться с ней самостоятельно». А потом, оглядываясь назад, ты видишь, что его рука чувствуется повсюду, но ты так и не заметил, как это получилось.
Вы нервничали?
По-моему, он первый человек, который заставил меня покраснеть от смущения: когда он входит в комнату, все или тают, или краснеют. А потом ты понимаешь, что он — тоже человек. Клинт немногословен, и если что-то говорит, то это или очень умно, или весело, или именно то, что должно быть сказано в данный момент. Невероятный человек.
Сейчас все снимают фильмы про комиксовых супергероев. А вам не предлагали подобные роли?
Да, предлагали, и я бы даже сыграла, если бы мне понравилась история. Я знаю, что сейчас снимают «Супермена», — было бы здорово сделать что-нибудь подобное.
И все же, после трех месяцев тренировок, могли бы вы победить профессионалку?
Люся Рийкер меня убьет. Она выступает в категории супертяжеловесов. Но, даже если бы мы были в одной весовой категории, она все равно бы, наверное, убила меня.
Что вы вообще думаете о женском боксе?
Это поразительно и несправедливо, но многие считают, что женщины не должны заниматься боксом. Даже на Олимпийских играх женского бокса больше нет…
Вы смогли бы защитить себя при необходимости?
О да.