На одном дыхании. Интервью с лидером «Мумий Тролля» Ильей Лагутенко

ЧАСТЬ I: РЕЗУЛЬТАТИВНАЯ ИННОВАЦИЯ

Настя Рахлина: Я слышала, что фотографию для обложки вы снимали у Большого театра. Чем обусловлен такой странный выбор места?

Илья Лагутенко: Ты знаешь, это долгая история. Изначально я хотел сделать в стенах Большого театра клип.
Альбом называется «Слияние и поглощение», и в данном случае мы сливаемся и поглощаемся некими другими культурными ценностями нашей страны. Я подумал: что же может служить явным выражением этих культурных ценностей? И пришел к выводу — именно Большой театр.
Мы встретились с руководством БТ, я объяснил им концепцию альбома, они довольно радостно все восприняли. После этого нужно было понять концепцию съемки клипа. Я подумал, что, наверное, нужно идти на таких противопоставлениях: вероятно мы, музыканты группы «рок», захватываем театр и танцуем балет, а балерины, в свою очередь, играют рок — что-нибудь в таком духе. Нам сделали экскурсию по Большом театру — спасибо большое дирекции, что не испугались: он же на грани закрытия на какую-то долгую реконструкцию, непонятно, что там будет в дальнейшем, то есть понятно, что театр, но… Я подумал, что, может быть, это и было бы нашей задачей — запечатлеть театр в его историческом виде, тем более что разрешение на съемку ранее там вообще никому не давали. И дело даже не в каких-то политически-идеологических разногласиях, а в том, что в Большом такой график работы: вы, конечно, можете делать что хотите, но должны учесть, что в театре ничего не останавливается ни на секунду, реально задействовать сцену можно только в выходной день — а в выходной день все отдыхают. И, признаюсь честно, в какой-то момент мы поняли, что это — несколько амбициозноглуповатая затея, потому что в связи с техническими условиями мы не сможем показать красоту внутреннего убранства так, как нам хотелось бы это сделать, а историю-то можно снять где угодно. За полгода идея клипа эволюционировала в совершенно другую сторону. Большой театр будет присутствовать, но вид, так сказать, сверху: именно как один из ликов Москвы… Ну, читай — России. В свое время я вел с разными фотографами дискуссии о том, какой могла бы быть обложка альбома. БТ остался на месте, но что возле него должно происходить?
В концепции должны участвовать образы неких жениха и невесты — потому что именно свадьба является еще одним символом слияния и поглощения. Эта идея мне понравилась, мы начали копать в какие-то стороны. В это же время — я как раз был в Лондоне — разгорелся весь этот сыр-бор с Чарльзом и Камиллой и их объявленной свадьбой. Я подумал, что все это можно как-то переплести: Лондон — финансовая столица мира, может, перенести съемку в Лондон, в Сити, сделать фотосессию Чарльза и Камиллы? Но неважно, через что мы прошли, важно, чем это закончилось.

ЧАСТЬ II: ПРОДВИЖЕНИЕ

И. Л. В семь утра — потому что в это время светает — фотограф Дандурян, с кучей оборудования и вечными опасениями, что сейчас его арестуют за то, что он делает что-то неправильное и ни с кем не согласованное, приступил к съемкам обложки.

Н. Р. Вы не получали разрешения на эту съемку? Тогда он не зря волновался!

И. Л. Мы честно пытались согласовать ее с дирекцией БТ, но это совпало с тем днем, когда в Большом театре был Путин, поэтому на наш звонок нам сказали: ребята, сегодня у нас другая проблема, на кону — полтора миллиарда на реконструкцию, да делайте вы что хотите! Мы сочли, что, наверное, это знак, надо делать быстрее, пока никто ничего не понял. В итоге в композиции существуют не от мира сего жених и невеста — то есть коей свадьбы, сфотографированной на фоне достопримечательности, что тоже весьма характерно для свадьбы; музыканты рок-группы, являющейся противоположностью того, что делается в стенах Большого театра, и… Наверное, концепция слияния и поглощения не была бы доведена до своего столь значимого максимума, если бы в нее не были внедрены еще и наши политические-экономические реалии, — и мы их внедрили. Но, я думаю, вам придется очень хорошо изучить эту обложку, чтобы понять весь смысл сказанного, потому что это как… картинки «найди 10 различий».

Н. Р. Мне кажется, я уже знаю, какие изображения там следует искать.

И. Л. (Шепотом.) Только это тайна для читателя! (Смеется.) Вот.

Н. Р. Скажи лучше другое. Ты пришел в Большой и объяснил концепцию альбома. Объясни ее теперь мне. Потому что после рассказов того же Дандуряна я ожидала услышать совсем другую пластинку, а не тот пронзительнейший альбом, которым оказалось произведение со столь политическим названием.

И. Л. Я сказал, что вот мы, группа «Мумий Тролль», которую вы, может быть, и не слышали — хотя они пре-крас-но нас знают, потому что однажды нам даже довелось выступить на… как это называется?.. на мероприятии… на гала-мероприятии по случаю открытия гастролей Большого театра в Великобритании, и я знал, что не только, так сказать, молодые балерины, но и руководство театра знает о существовании такой группы.
Я сказал, что мы выпускаем альбом, который называется «Слияние и поглощение». Они там в дирекции люди все очень подкованные экономически и международно, а для меня этот деловой термин является не только деловым, но и культурологическим.
Я могу рассматривать то, что мы делаем, в контексте слияния и поглощения — мы, не будучи приверженцами… даже не то что приверженцами, а глашатаями некоего конкретного музыкального жанра… Как известно, некоторое время назад я объявил, что мы — законодатели рокапопса, что для меня является слиянием рок- и поп-музыки.
Дальше я объяснил, что слияние и поглощение может восприниматься гораздо шире: мы выбираем разные жанры и направления и визуально хотим показать, насколько по-разному можно трактовать одни и те же вещи.
Мы, как представителинекой неофициальной современной музыкальной культуры, и Большой театр, как символ официального, канонического искусства. Но при этом они же тоже стремятся нивелировать свою каноничность. Я тут пришел на спектакль… и с большим удивлением вместо пачек и танцующих лебедей увидел какую-то вполне современную историю. Как это ассоциируется с Большим театром, это пусть обсуждают депутаты, которым, вероятно, больше нечего обсуждать… Сейчас вот Сорокина поставили — я с нетерпением жду увидеть, что бы это могло быть, но это не важно.
Каждый ищет для себя что-то новое, и все мы — вроде соседи, не конкурирующие персоналии, и я считаю, что это — хорошее время, когда каждый понимает, что есть чему поучиться, позаимствовать в хорошем смысле слова. Все это я и объяснял в Большом.

ЧАСТЬ III: ФУНКЦИЯ ПОЛЕЗНОСТИ

И. Л. Мы посчитали, что песня для первого видео должна быть концептуальной. И, как оказалось, единственная концептуальная песня на этом альбоме (смеется) — это «Приватизация». Потому что все остальные с натяжкой можно подтянуть под деловые термины. А эта еще как-то более или менее подходит. И кстати, совершенно с другой стороны. В принципе, это — любовная история, рассказанная нетрадиционным языком.
«Это больше не тайна и не секрет — я получаю на тебя контрольный пакет„ — такая первая строчка в этой песне. Далее рассказывается история любви двух персоналий, а в конце — “ты будешь мне такой родной… Страной„. Чтобы ситуацию можно было рассматривать с двух сторон: может быть, это песня об отношениях Гражданина и его Родины, которая, чтобы не выражаться советскими терминами типа „раз-граб-лена“, „раскуп-ле-на“, скажем так — приватизирована (смеется) в том или ином виде.
Главное ведь то, как ты относишься к происходящему. Это я к тому, что и к происходящему у нас в стране можно относиться с позиций несчастной любви, например… (Посмеивается.) Потому что обычно в любви не так уж гладко все складывается!..
Так что, если хотите, этот альбом — моя вдруг принявшая очертания гражданско-социальная позиция (посмеивается), где я просто трактую общественно-политические процессы в любовно-эротических категориях.

Н. Р. Все все равно будут говорить, что Лагутенко — антиглобалист, политический альбом записал. Уже, кстати, говорят.

И. Л. Ну что же, я рад, что и здесь мы галочку поставили (веселится), и в этой, так сказать, нише. Хотя я считаю (серьезно), чтобы записывать политические альбомы, нужно быть специалистом в этих вопросах, а я, к сожалению (а может быть, и к счастью), не считаю себя большим специалистом, но вот что кажется лично мне…
Меня в последнее время начало несколько раздражать происходящее. И не потому, что оно правильное или неправильное — это время расставит на свои места, — а потому, что экономическим новостям и проблемам уделяется излишнее внимание. Когда, извините меня, бабушки на скамейках обсуждают какие-то сложные финансовые операции-махинации той или иной компании, до которой им в принципе не должно быть никакого дела, это мне напоминает политические кухни семидесятых годов, на которых обсуждали компартию… Ну обсуждали, и что? Все равно жизнь шла сама по себе, и от твоего мнения — хорошего, плохого — ничего не менялось.
Каждый должен заниматься своим конкретным делом, и тогда в конце концов что-то может сдвинуться с места, и не потому, что мы так решим, а потому что все само произойдет — в единственно правильном варианте.
“У нас в стране было 37 миллиардеров в прошлом году и 26 — в этом!» Да какая разница, сколько их! И понятно, что это не самое занятное дело в мире — быть миллиардером в нашей стране.
И как-то все это болезненно и бестолково обсуждается, что я подумал: вот хороший повод дать экономически-политическую подоплеку нашей работе — в виде названия и оформления (потому что песни, кстати, к этому не имеют никакого отношения). Именно в качестве иронии и, если хотите, насмешки над происходящим.
И, может быть, привлечение внимания к нашей версии происходящего позволит нам лишний раз улыбнуться, посмеяться и подумать: а теми ли вещами мы, собственно, занимаемся в своей жизни?

Н. Р. Почему «Прелюдию» к альбому играет детский симфонический оркестр?

И. Л. Мне хотелось сделать ее помпезной и пафосной. Но, с другой стороны, сделаешь помпезной и пафосной — тоже будет как-то неправильно расценено. И я подумал, что «Прелюдию» должен сыграть симфоническийоркестр, но не так, как они обычно играют, а вот как-нибудь эдак. Но из моего опыта общения с классическими музыкантами я понял, что им никогда в жизни не объяснишь, что такое «эдак». И тогда мне пришло в голову, что должны сыграть дети. Которые даже если и захотят сыграть «правильно», все равно не смогут. И я попросил администрацию нашей группы: свяжитесь с какой-нибудь музыкальной школой, мне не важно, с какой, или с каким-нибудь детским оркестром, но чтобы это были не подростки, а вот именно дети, для которых все это пока еще хобби, а не работа.
И вначале я был даже несколько расстроен: они слишком хорошо сыграли, вот в чем дело. Они сами делали аранжировку: мы решили не вмешиваться в процесс, дали фонограмму и сказали: как вы ее видите, так ее и раскладывайте. Нам не хотелось обращаться к профессионалам — чтобы была эта первородность ощущений. И когда дети сыграли на записи первый вариант, я подумал: хватит! Но дирижер был непреклонен и заставил сыграть еще пять раз. Мы выбрали самый эмоциональный вариант.
Слышно, конечно, что они чуть-чуть расходятся, но меня, например, это не пугает и не режет слух. Дети очень-очень серьезно подошли к делу. Понятно, что было определенное эмоциональное давление — я еще там стоял в кабине звукорежиссера…
Но это было удивительно — наблюдать за тем, как мальчики и девочки девяти-двенадцати лет выводили смычками то, что называется «Прелюдией» к альбому группы «Мумий Тролль». И я понял, что это, наверное, тоже одно из воплощений «слияния и поглощения»: когда твою музыку играет поколение твоих детей в стиле, который ассоциируется с поколением твоих родителей.
Вот такая вот круговерть — я хотел ее сохранить во всем, и, по-моему, это как нельзя удачно получилось.

ЧАСТЬ IV: ФАКТОРЫ ПРОИЗВОДСТВА

Н. Р. То, что ты рассказываешь, — история, продуманная до мельчайших деталей. Долго ли готовился этот альбом?

И. Л. Мне хотелось сделать эту пластинку на одном дыхании. Те же «Меамуры» были опытом кропотливой работы, когда можно десять раз менять аранжировки, думать, возвращаться к предыдущим… А здесь я понял, что нужно сделать рывок и выбор, что назад дороги нет. Это как идти по весеннему ломающемуся льду — вот он, берег, впереди, ты бежишь, а за тобой все рушится. И ты знаешь, что добежишь, но, чтобы вернуться назад, придется поискать другие пути. И как только у нас появилось свободное время — а это была осень прошлого года, — мы отправились в Доминиканскую Республику, на теплый океанский берег. Я был уверен, что создание хорошего настроения, которое не то чтобы заставляет думать о работе, а скорее, заставляет не думать ни о чем, будет самым лучшим способом трансформировать эти песни через себя. Мы репетировали-записывали, затем всю техническую часть — все-таки без нее в наше время не обойтись — сделали за несколько дней в Риге. Через неделю я отправил материал в Лондон звукорежиссеру Рику Симпсону, сказав ему, что у нас есть несколько дней и нужно просто закончить работу, не спрашивая друг друга, правильно ли мы делаем. Делай, как положит на душу. И вот таким образом альбом был закончен. И я стропроцентно уверен: то, что мы сделали, — единственный правильный вариант. И другого быть не может.