«Книга похожа на зоопарк» | Главное | Time Out
Главное

«Книга похожа на зоопарк»

Наталья Кочеткова   24 декабря 2013
3 мин
«Книга похожа на зоопарк»
Знаменитый британский писатель Мартин Эмис посетил Москву и поделился с Time Out своими мыслями о России, старости и страхе.

О молодых писателях
Я не читаю книг молодых писателей, за исключением тех, с кем дружу. Джонатана Сафрана Фоера, например. Мы соседи и приятельствуем. По этой же причине я читал романы Зэди Смит и Уилла Селфа. Я не имею ничего против книг молодых писателей, просто мне кажется это очень неэкономным расходованием времени. Ну что можно сказать о романе 25-летнего автора? Единственная возможность проверить, хороша ли книга, — это дать ей время настояться. Моя жена моложе меня на 12 лет, и она как раз читает молодых писателей, а потом рассказывает мне, каковы они.

О влиянии
У меня нет потребности знать, что происходит с молодым поколением. В определенном возрасте ты перестаешь поддаваться влиянию других людей. Просто пишешь свои романы о том, о чем хотел написать.

О старости
С возрастом писатель утрачивает свой дар. Он перестает слушать, ему все труднее вдохнуть жизнь в свой роман. Обычно это происходит около 70. Медицина, конечно, постоянно отодвигает этот рубеж. Так что 80-летние писатели — это сугубо медицинское достижение сегодняшнего дня. Диккенс умер в 59, Шекспир в 56, Джейн Остин в 43. Раньше такой проблемы даже не возникало.

О Филипе Роте
Рот недавно сказал, что больше ничего писать не будет. Ему только что исполнилось 80. Я недавно читал его биографию, и мне кажется, что он даже счастлив, что больше не пишет. Писатель обычно сам знает, когда пора остановиться.

Об оригинальности
У меня есть собрание эссе, которое называется «Война против клише». Не только языковых, но и эмоциональных, и интеллектуальных. Быть оригинальным сложно.

О чувстве юмора
Я только что закончил новый роман про Холокост. Там три рассказчика. Один из них — комендант Аушвица. И я доста- точно зло над ним насмехаюсь. Холокост — это, разумеется, абсолютное зло, но также и глупость, а до определенного момента это еще и очень смешно. Сама затея была глупой и смешной. И это то, на что я упираю в романе. Некоторые говорят, что не стоит писать художественную прозу про Холокост. Я не согласен. Такой взгляд напоминает мне стирание логотипа компании с самолета, по- терпевшего крушение. С философской точки зрения это безответственное поведение. Вдруг в будущем случится что-нибудь похуже.

О страхе
Книга — что-то вроде зоопарка, когда вы можете прийти посмотреть на тигра в клетке. Он вам ничего не сделает — ведь вы смотрите на него через решетку. Художественная литература — очень безопасный предмет. Тигр не выберется из клетки. Именно поэтому люди не любят читать о милых и приятных вещах.

О России
У вас очень особенная литература. Русской литературы ведь до XVIII века не существовало, даже до Пушкина, если быть точным. А потом пошел поток гениев: Гоголь, Толстой, Достоевский, Замятин, Булгаков, Белый, Бунин. Но эта литература была разрушена большевиками. Сейчас у меня ощущение, что она только начинает приходить в себя. Но в ней есть сумасшедшая сила жизни, какое-то прекрасное безумие.

О читателях
Автор пишет для читателей, а не для того, чтобы изменить мир. Если же вы рассказываете историю, а вас никто не слушает — тогда нет и истории.