Концерт недели: Iceage

Iceage — это молодые арт-панки из Копенгагена, словно сошедшие с фотографий Гоши Рубчинского. Они выпустили всего два альбома, но этого хватило, чтобы уже третий год не вылезать из гастрольных туров. Вокруг Iceage много шумихи — слегка скандальной. То ли они неофашисты (колпаки и факелы в клипе и рисунках, тату Death in June у гитариста («Я не знал!»), то ли безответственные придурки (на концертах Iceage продавался экстравагантный мерчендайз — ножи). Так или иначе, в том, что они делают, чувствуется неподдельная кипучая энергия, как у англичанина King Krule или американцев Odd Future. Ее природу не так просто объяснить, но ее наличие очевидно.

— Я слышал, вы школьные друзья. Это важно?

— Дружба — это все для нас. Для меня загадка, как мы терпим друг друга все это время, но факт в том, что сейчас мы ближе друг к другу, чем когда-либо. Мы друзья лет с 11 или 12, так что сейчас наши отношения — почти братские. Даже если мы на гастролях целый месяц, проходит всего день — и мы опять тусуемся вместе или репетируем.

— Группа Iceage — про что она? И что вас вдохновляет, если говорить о культуре, литературе, музыке?

— Iceage в первую очередь про самовыражение. Мы слушаем разную музыку и читаем разных писателей, но сложно сказать, как именно возникает эта странная паутина нашего вдохновения, где многое происходит на подсознательном уровне. Вот несколько имен, к которым мы все питаем трепетные чувства, — это музыканты Скотт Уокер и Джексон Си Фрэнк, писатели Жорж Батай и Юкио Мисима, группы Rudimentary Peni и Iggy and the Stooges.

— Вам шумиха вокруг мешает?

— Никак вообще. Единственное последствие — много людей захотело устраивать наши концерты, поэтому мы играем по всему миру. Но на нас никто не показывает пальцем, мы спокойно ходим по улицам.

— Вы же много ездите, что сильнее всего впечатлило?

— Да, объездили всю Европу и Америку за последние три года. Токио был абсолютно ошеломляющим и нереальным. Будапешт красив. Месяц назад мы забирались на пирамиды ацтеков в Мексике. Новый Орлеан — экзотическое и прекрасное место, и то же самое мы можем сказать о горах Норвегии.

— Где вам нравится бывать в родном Копенгагене?

— Во-первых, ботанический сад, во-вторых, Глиптотека (крупнейший арт-музей), еще олдскульные бары и кинотеатры, а еще Майхем — бывшее складское помещение, где мы репетируем и где проходит много концертов местных и иностранных групп.

— Существует представление о вашей панк-сцене как левой. На улицах Копенгагена много антифашистских стикеров, соответствующих граффити…

— Да, это наследие старой панк-сцены, которая была очень политизированной. Большинство групп писало исключительно про свои взгляды, и так далее, но это не то, чем мы вдохновились. Вот ты говоришь, что в Дании левые идеи доминируют, — да нет, правильнее так: жители Дании типа современные и с открытым сознанием.

— У вас такой благополучный город, поэтому удивительно узнавать про беспорядки, про сражения панков и анархистов с полицией.

— Ну, они тоже не на регулярной основе! А так, как и в других городах, беспорядки возникают, когда есть протест. Несколько лет назад был настоящий бунт в районе Норебро, когда правительство решило закрыть Youth House, знаменитый местный сквот и субкультурный центр, и продать его христанской секте. С тех пор ничего подобного не происходило.

— Современная Европа становится все более ксенофобной, вам не кажется?

— Европа всегда была ксенофобной, хороший пример — Германия 30-х и 40-х. Сегодня это просто заметнее, потому что есть телевидение, есть медиа, они формируют новостную повестку. Но вообще, кажется, да — к несчастью, Европа становится все более ксенофобной вместе с ростом иммиграции из Азии и Африки.

— Что вы знаете о России?

— Одна девушка рассказывала, что у вас станции метро выглядят как дворцы. А в Швеции нам встретился молодой парень, который уехал туда, чтобы не ходить в армию. Он рассказывал о тоске, которую вызывают маленькие города в русской провинции, и о неофашистах, не дававших спокойно жить ему и его друзьям. Еще мы любим Достоевского, ну вот, а в остальном Россия для нас — одна большая загадка.

— Последний вопрос: «белый русский» или Moscow Mule?

— Оба напитка чудесные, зачем выбирать?