Расстаться легко
Мы с женой переехали в квартиру на Покровском бульваре. В старый прекрасный дом, построенный Саввой Морозовым для своей матери. К тому времени мы два года жили вместе, и у нас была еще почти счастливая жизнь, если вы меня понимаете. Стояла невероятная погода. Минус 25, яркое солнце, скрипучий снег. Я уже не помню такой зимы. В это время у нас и появилась Роза. Ее кто-то выкинул на улицу. Роза — ротвейлер. Черная, с белыми ресницами, с большой бородавкой на щеке. Ее привели в наш дом, и моя супруга изо всех сил просила, чтобы собака осталась с нами, так как у нее дома всегда были животные. Я долго сопротивлялся, но в конце концов сдался. Собака ошалела не меньше нашего. Она сидела у двери и, когда мы проходили мимо, тихонько рычала. Мы с женой украдкой посматривали друг на друга и думали, что, видимо, совершили ошибку. Вы представляете, как рычит ротвейлер? Я вспоминал фильм о семье дрессировщиков, которые очень любили своих питомцев и даже одного льва держали дома. И он потом скушал всю семью. Но на четвертый день собака зашла в гостиную и положила голову мне на колени. Голова у нее была большая, а глаза милые. В это время у нас гостил наш друг, художник Сергей Шутов. «Это же Роза, настоящая буфетчица Роза! — воскликнул он. — Ей только передника не хватает. Эта бородавка, эти ресницы, а эта большая грудь!» Тут Роза (как вы понимаете, это стало ее именем) повернулась попой к Шутову, ее маленький хвостик аккуратно задрожал, а сама она повернула голову и подмигнула ему. Ну, может быть, это мне показалось, мы тогда крепко отдыхали, но то, что она заигрывала с моим другом, — это факт. Я не люблю животных, проживающих у меня дома. Это такая ловушка: ты не можешь ни уехать, ни проснуться, когда тебе хочется. Ты как бы не принадлежишь себе. Но нужно сказать, что Роза оказалась не собакой. Собак и кошек она сама ненавидела. Больше всего ей нравились люди. Взрослые. С которыми можно было пообщаться, поласкаться. Она понимала абсолютно все слова — помимо обычных «лежать», «сидеть», «стоять», «апорт» прекрасно воспринимала тихую интеллигентную человеческую интонацию. Единственное, не могла говорить. Но в этом я самодостаточен.
«Это же Роза, настоящая буфетчица Роза! — воскликнул он. — Ей только передника не хватает. Эта бородавка, эти ресницы, а эта большая грудь!»
Через неделю Роза освоилась и стала нашим преданным другом. Когда у тебя появляется собака, ты обрастаешь новым кругом знакомств. Все собачники сумасшедшие. Они говорят только о собаках, могут обсуждать еду для собак, как и чем собака покакала. Кстати, Роза в отношении собственной физиологии была крайне деликатна. Она убегала в кусты и как бы пряталась. Ну да, она же чувствовала себя человеком, девушкой. Поэтому я был плохим собачником, во время прогулок я не мог поддержать беседу. Я просто задумывался. Я так же задумывался, когда пытался водить машину, пару раз это чуть не закончилось трагически, и я перестал пробовать. И вот как-то раз во время прогулки я задумался, а в Розу вцепилась какая-то дохлятина — смесь борзой и дворняги. Конечно же, Роза могла ее уделать одной левой, но для этого ей нужно было встать на этот собачий уровень, с которым она порвала окончательно и бесповоротно. Может быть, поэтому она дала себя укусить и, взвизгнув по-женски, прыгнула мне на руки. Собачники меня утешали, сказав, что никаких следов не видно и ничего страшного не произошло. Но уже дома, стоило нашей девочке подбежать к миске с едой и тряхнуть головой, как стены кухни окрасились кровью. Роза этого как будто не замечала, но наша квартира вскоре стала напоминать декорации к фильмам Тарантино. Мы не могли найти рану, но кровь все шла и шла. И мы побежали к ветеринару, который жил в Потаповском переулке, недалеко от нас.
Роза подходила к дивану, поворачивалась к нам хвостом, потом попой забиралась на диван между нами, откидывалась спиной, как человек, ее задние лапы свешивались с дивана, а передние висели у груди, как у цыпленка табака.
Оказывается, сука-дохлятина прокусила ей тонкий сосуд в ухе, который нужно было зашить. Не забывайте, Роза жила с нами всего десять дней. Ветеринар ловко обмотал ей бинтом пасть и связал ноги. Роза смотрела на меня, не отрываясь, убийственным взглядом. Она не понимала, что с ней происходит, и отчаянно брыкалась, думая, что люди, которых она только-только полюбила, хотят убить ее. Лицо ее выражало такую боль, обиду, непонимание, что я бросился объяснять ей, но она не слышала меня. Доктор вкатил снотворное — операция заняла 15 минут. Через час она очнулась, попыталась встать, но ноги расползались и она падала плашмя. Мы сделали ей какао, потом, подвязав простыню под живот, тихонько понесли ее домой. Так Роза окончательно стала нашей. Мы смотрели видео. Роза подходила к дивану, поворачивалась к нам хвостом, потом попой забиралась на диван между нами, откидывалась спиной, как человек, ее задние лапы свешивались с дивана, а передние висели у груди, как у цыпленка табака. При этом она любила еще положить голову мне на плечо, уткнувшись кожаным носом в шею. Ну как можно было не любить такую женщину!
При этом она любила еще положить голову мне на плечо, уткнувшись кожаным носом в шею. Ну как можно было не любить такую женщину!
Через некоторое время выяснилось, что Роза беременна. Щенков оказалось шестеро. И мы пошли на непопулярные меры. Мы решили между собой, что троих мы усыпим, а остальных оставим и раздадим друзьям, которые успели полюбить Розу. Мы говорили о наших чудовищных планах шепотом. Мы планировали свой заговор осторожно, в ванной, включая воду. Но, похоже, Роза что-то услышала или догадалась. Три дня она не сходила со своего места и лежала в окружении щенков. Наконец она не выдержала, и супруга отвела ее на улицу. В это время у нас уже гостил ветеринар. Сделав свои дела, Роза вприпрыжку побежала наверх. Дверь мы не открывали. Роза начала выть и биться в нее.
Роза лизнула мою руку, попила водички и смиренно вышла вслед за мной.
Ветеринар, забрав три щенячьих трупа, выбрался через черный ход, благо в старом доме он был. Недосчитавшись троих детей, наша девочка устроила страшный скандал и единственный раз укусила меня за руку. Потом она пять дней не выходила на улицу. Я принес ей горшок, думая, что она сможет как-то воспользоваться им, и даже пытался посадить ее на унитаз, но Роза только огрызалась, пока я не сообразил вечером подойти к ней и тихо рассказать о том, какие мучения в этом чертовом городе могут ждать собак, что мир наш не цивилизован и что ее детки уже на небесах — смотрят на нее сверху и улыбаются. И чтобы прокормить остальных детей, ей нужны силы. Нужно поесть, сходить на улицу. А я обещаю, что мы никого больше не тронем. Роза лизнула мою руку, попила водички и смиренно вышла вслед за мной. Я стал читать про материнские инстинкты у животных. И еще раз убедился, что Роза — не собака. Она нашла красную тряпочку и играла ей со своими ребятками: крепко зажав зубами конец тряпки, она отдавала другой одному из своих щенков, потом резко вставала и пыталась вырвать эту тряпку, щенок, в свою очередь, тянул на себя. В результате получалось, что маленькое тельце летало по комнате — так делают родители со своими маленькими детьми, когда, держа их за руки, кружат по комнате. Остальные щенки визжали от восторга. Это было уморительно.
Я закричал почему-то тонким голосом: «Проститутка! Прекрати!» Я стал орать, в окнах моего дома стал зажигаться свет, потом я пытался схватить за ноги это чудовище и оторвать его.
Друзья, конечно, нас обманули — никто щенков не взял, но мы отдали их в добрые руки. Роза волновалась, когда забирали ее детей. Она садилась, внимательно оглядывала пришедших, потом облизывала щенков, потом опять садилась… Она понимала, что это необходимо. Когда мы отдали последнюю девочку, как мне казалось, ее любимицу, она нашла красную тряпку, которой играла с детьми, схватила ее, засунула голову под диван и лежала так несколько часов. Она была похожа на Анну Каренину, только черную и лохматую. Прошли годы. Мне уже трудно было представить жизнь без Розы. Мы переехали на Красную Пресню, и во дворе у нас был «Сохнут» — еврейская организация, которая помогала уезжающим в Израиль на ПМЖ. Мне хотелось выучить иврит, и я перебрасывался двумя-тремя словами с красивым израильским офицером со стеклянным глазом. Я представлял его героем войны. Он был хозяином огромной собаки, похожей на чудовище Баскервилей — смесь кавказской овчарки с кем-то еще. И вот как-то ночью перед поездкой в Лондон я спускаюсь во двор. Тепло. Мне привезли макет статьи — я стою под фонарем и внимательно читаю. Роза гуляет где-то рядом. У нее женские дела. И тут до меня доносится какое-то кряхтение и постанывание. Я оборачиваюсь — и о ужас! Что я вижу! Это огромное чудовище забралось сзади на мою девочку и делает… понимаете что… Я закричал почему-то тонким голосом: «Проститутка! Прекрати!» Я стал орать, в окнах моего дома стал зажигаться свет, потом я пытался схватить за ноги это чудовище и оторвать его. Два раза рядом с моей рукой щелкнули громадные челюсти, но я даже не успел испугаться. Соседи стали давать советы — они любили Розу. Сама же Роза смотрела на меня виновато и томно дышала. Наконец-то из-за ворот появился тот самый израильтянин. Он был бледен. Я ему сказал на плохом иврите что-то типа «Я тебе сейчас покажу Палестину». Он побледнел еще больше и бросился к собакам. Я стал лить на них воду… Ничего не помогло. Наша девочка была опозорена. Кавказец сделал свое черное дело. Ветеринары пытались предотвратить беременность, вкатив Розе какую-то гадость. Но безрезультатно. Приговор врачей был жесток: родить она не сможет. И вот полостная операция — нашей Розе удаляют матку. Я не мог смотреть ей в глаза. Мне казалось, я лишил ее женскости. Но эскулап, положив мне руку на плечо, сказал: «Вы просто спасаете ей жизнь». «Видишь, Роза, — сказал я ей. — За беспорядочный секс иногда приходится платить».
Ей давали кучу таблеток и витаминов, но она постепенно превращалась в овощ, как часто бывает со стариками.
Из 14 лет, которые мы прожили вместе с моей первой женой, Роза провела с нами 12. Может быть, наш разрыв приблизил ее конец. Ее ноги стали разъезжаться. И я приклеил к паркету газеты, чтобы ей легче было ходить по квартире. Она уже не могла сдерживать себя в простейших физиологических функциях и страшно переживала из-за этого. Я полюбил другую женщину и ушел из дома, но дважды в день приезжал, поднимал Розу на руки и спускал во двор. Ей давали кучу таблеток и витаминов, но она постепенно превращалась в овощ, как часто бывает со стариками. «Она мучается, у нее болят кости», — говорил мне ветеринар. Я все понимал и решил сделать ей шикарную отходную. Я снял дачу по ее любимому рижскому направлению, пригласил свою новую женщину, своего брата и его жену. Я затарился чудеснейшим свежим фаршем с рынка. Мы гуляли по лесу, и Роза ковыляла рядом, предчувствуя, что это ее последний выезд на природу. На следующий день мы пригласили врача. «Она отдала вам всю свою жизнь», — сказал врач чуть не плача. «Что ты мелешь, и главное — зачем?» —подумал я. Он вытащил шприц и сделал ей укол. «Еще можно остановить процесс. Роза может пожить еще какое-то время». «Заткнитесь! Я этого не хочу. А самое главное — Роза этого не хочет». Тут она тихо подползла ко мне и тщательно облизала каждый мой палец. По два раза. Потом она положила голову мне на руки — так, что я почувствовал ее мокрые губы, и посмотрела мне в глаза. Через некоторое время судорога прошла по ее телу. И все кончилось.
Но расставаться легко — извините, это же бред. Если вы действительно любили, то вы оставили частичку себя.
Когда я понял, что темой номера будет расставание, я был готов к этому эссе. Я знаю, что любое расставание — это «маленькая смерть». Но расставаться легко — извините, это же бред. Если вы действительно любили, то вы оставили частичку себя. И значит где-то есть кусочек вашей души, который оторвался от вас и кровоточит. Но иногда сравнения и воспоминания помогают. Есть существа, которые любят тебя ни за что и ни за чем. И для того, чтобы любить, им не нужно разговаривать. И их преданность безгранична. И если мы научимся у них хоть чему-то, я думаю, это будет большой победой. И последующие расставания, возможно, не будут такими уж тяжелыми.
Яна Милорадовская , Главный редактор журнала «СПб.Собака.ru»
—Удавалось ли вам расстаться легко?
—Да. Нужно правильно делать все в процессе общения. Прежде всего не засорять себе голову.
— Приходилось ли делить имущество?
— Бывало. Расставаясь, я забирала свое и оставляла чужое. Споров по этому поводу не происходило, шкафы мы никогда не распиливали. Ну, не обрастаю я бытом.
— Получалось ли остаться друзьями?
— Нет, остаться друзьями не удавалось. Я-то готова, но у противоположной стороны всегда есть скепсис по этому поводу.
Марат Саддаров, миксолог
— Удавалось ли вам расставаться легко?
— Один раз так переживал, что мама говорила: «Да брось ты, она шалава!» А во всех остальных случаях расставался спокойно. Если человек хороший, вел ее завтракать, покупал круассаны и говорил: «Милая, пока». А если не очень — то просто выгонял из дома. С легкостью.
— Приходилось ли делить имущество?
— Нет, такого не было.
— Получалось ли остаться друзьями?
У меня грудь волосатая, часто макароны или лазанья застревают — нужны друзья, чтобы все это вытаскивать. Поэтому я за друзей.
Сергей Сергеев, клубный промоутер
— Удавалось ли вам расставаться легко?
— Расстаюсь легко. Потому что никогда ничего для этого не делаю. Все само собой происходит.
— Приходилось ли делить имущество?
— Нет, по большей части серьезно имущество не делил.
— Получалось ли остаться друзьями?
— Друзьями оставаться хорошо. Но лучше спросить, получилось ли это, у людей, с которыми я расстался.
Татьяна Мамедова, художник по костюмам
— Удавалось ли вам расставаться легко?
— Все мои расставания страшно болезненны, потому что такие мужчины были — сильные и харизматичные. Поэтомупрощания были жесткими. Отношения были продолжительные, а как такое может заканчиваться безболезненно?
— Приходилось ли делить имущество?
— Нет, слава богу, в этом отношении повезло.
— Получалось ли остаться друзьями?
— Да, нам удалось во всех случаях остатьсядрузьями. Может, это звучит высокопарно, но любовь предавать нельзя. И если отношения были настоящие, то они зачем-то были нужны, и нельзя их просто так зачеркнуть, выбросить. Так что, преодолевая болезненный разрыв, я через некоторое время находила силы, чтобы остаться с этим человеком в хороших дружеских отношениях.
Евгений Райцес, главный дизайнер Первого канала
— Удавалось ли вам расставаться легко?
— Я расстаюсь всегда очень тяжело, потому что есть какая-то вера в близких. И плохо для ситуации и для тебя лично, когда все это идет прахом.
— Приходилось ли делить имущество?
— Был раздел имущества, но в слабой форме.
— Получалось ли остаться друзьями?
— Некоторые люди допускают чудовищные вещи, не совместимые с дружбой, и ты не можешь их принять обратно. А с другими налаживаешь контакт: у них тоже есть своя правда. Так, с бывшей женой у меня сейчас нормальные отношения.
Советы профессионалов
Олег Сус, психотерапевт
Жанна Сергеева, психолог, специалист студии «Хитровка»
Олеся Покусаева, семейный психолог
7 Первое, что стоит осознать: не существует вечной любви или вечных отношений. Любые отношения, даже самые счастливые и длительные, заканчиваются или расставанием, или смертью одного из партнеров. Поэтому очень важно сохранить в памяти все хорошее, что в них было.
8 Любые отношения имеют две стороны. Как приносят что-то хорошее в жизнь, так и в чем-то ограничивают. Расставание уже произошло — попробуйте вспомнить, что вам не удавалось сделать во время отношений. Например, партнер не любил шумные компании. Устройте вечеринку вашей мечты. Или он категорически не любил спортивный образ жизни — пойдите в ту секцию, которая вам по душе.
9 Хочется плакать, злиться, сотни раз рассказывать об одном и том же? Все это можно. Только учитывайте, что часто окружающим, даже родным и друзьям, надоедает одна и та же тема. Обратитесь за профессиональной помощью.
10 Окружите себя теми вещами и людьми, с которыми сейчас наиболее комфортно. Очень часто бывает, что при расставании хочется общаться не со старым привычным кругом, а с новыми или неожиданными людьми. Или людей тянет в ту область, которая до этого не казалась привлекательной (буддизм, эзотерика, автомобильные тусовки). Не пугайтесь, возможно, это скоро пройдет.