Голая Джульетта
Два сорокалетних неудачника пятнадцать лет ждут у моря погоды в провинциальном городке на севере Англии. Он преподает в колледже и сходит с ума по полузабытому рок-идолу, она руководит краеведческим музеем, гвоздь экспозиции которого — маринованный глаз дохлой акулы.
Типичная история для Ника Хорнби, которого можно назвать певцом более или менее оригинальных, забавных и, как правило, до смешного инфантильных лузеров. Возможно, лучший его роман — «Долгое падение», рассказывает о своеобразном клубе самоубийц. В романе Hi-Fi вопрос кризиса среднего возраста рассматривается с точки зрения тридцатипятилетнего меломана, которого бросают женщины. «Мой мальчик» — трогательная история дружбы взрослого бездельника со странным аутичным мальчиком, что не есть спекуляция на душещипательной теме, но отчасти попытка рефлексии собственного опыта — сын писателя Дэнни болен аутизмом.
Надо сказать, Хорнби вообще склонен к автобиографичности. Не ограничиваясь сочинениями от первого лица вроде «Футбольной горячки» или «31 песни», он и придуманных героев щедро награждает своими собственными увлечениями, будь то музыка или футбол. Кажется, дистанция между ним и персонажами настолько же коротка, как между автором и читателем. Не отождествляясь с героями полностью, он в то же время, будто в рассеянности, держит кого-нибудь из за пуговицу. То же можно сказать и о его отношениях с читателем.
Можно встретить определение Ника Хорнби как «современного британского писателя номер один»; что ж, это обсуждаемо, хотя если подобное первенство ассоциировать с масштабностью замыслов, то здесь мы неизбежно попадем пальцем в небо. Хорнби — автор очень камерный, с голосом обаятельным и негромким, его чудаковатые лузеры ни в коей мере не претендуют на персональную значимость или эпохальность, вместе с тем они чудесно характерны, а местами даже (в терминах русского критического реализма) типичны. Тем более замечательно искусство фокусника, с которым Хорнби извлекает из тривиальнейшего материала то неподдельно смешные и при этом абсолютно достоверные положения, то глуховатое ощущение неизбежного трагизма любой человеческой жизни, какой бы нелепой она ни представлялась со стороны. Пожалуй, одна из ключевых Голой Джульетты» (название романа в оригинале Juliet, Naked, возможно, следовало бы перевести несколько иначе), это цена как действия, так и бездействия. Недаром два во многом противоположных героя, стареющий рок-музыкант и провинциальная музейщица средних лет задаются одним и тем же вопросом: сколько из собственной жизни они упустили или растратили и насколько безвозвратно. Печальный вывод в том, что живешь ли ты под девизом секс-драгз-рок-н- ролл или являешь собой воплощение умеренности, всегда есть потери, о которых возможно только сожалеть: поделать с ними ничего нельзя. Собственно, взросление по Хорнби — это и есть осознание упущенных возможностей. Своего рода изгнание из пубертатного рая: современная западная цивилизация продлила это состояние настолько, насколько вообще возможно, но до сих пор существуют вещи, от которых невозможно увильнуть и с которыми в конечном итоге ничего не поделать. Принятие этого факта не добавляет оптимизма, но игнорировать его настолько же нелепо, как в сорок лет жить жизнью пятнадцатилетнего рок-фаната.