Интервью: Марианна Максимовская

Вы так долго шли к этой награде, что она, наверное, вас уже и не радует…

Конечно, радость была бы полнее, если бы не было скандала вокруг телевизионной академии, если бы парочка госканалов не решила хлопнуть дверью. Хотя по сути-то они обиделись на зеркало, на которое, как учила меня мама в детстве, обижаться нельзя. Очень жаль, что не было канала «Культура», жаль, что был полупустой зал, жаль, что ТЭФИ в этом году не смогли получить все те, кто ее заслуживал… Большой плюс — возвращение к тайному голосованию, при котором уже сложно говорить о голосовании корпоративном.

Сегодня почти все новостные программы работают по принципу песенки: «Мы не пашем, не сеем, не строим, мы гордимся общественным строем…» Ваш канал, пожалуй, единственное исключение.

Просто наши новости — это не отчет о проделанной работе властвующего тандема, а попытка показать любую ситуацию с разных точек зрения и выслушать все конфликтующие стороны. Если сегодня становится горячо в Ингушетии, если обстановка там накалена до предела (это гораздо больше, чем просто предчувствие гражданской войны), если там проводятся теракты уже не при помощи тротила, а с участием смертников, то молчать об этой больной теме — преступление. И меня удручает, что нормальная профессиональная работа новостных журналистов нашего канала выдается чуть ли не за вольнодумство.

Я даже мысли не допускаю, что на других каналах работают непрофессиональные или глупые люди. Почему же только у вас хватает смелости говорить правду?

Я не имею морального права осуждать или комментировать работу коллег. Думаю, что большую роль играет самоцензура руководителей каналов и редакторов. А журналисты не берут на себя ответственности хотя бы эмпирическим путем выяснить границы дозволенного. Я абсолютно убеждена, что представления начальников о том, что можно, а что нет, довольно далеки от истины.

А есть границы вашей смелости?

Как любой нормальный человек, я боюсь очень многих вещей. Я совершенно не считаю себя отчаянной или смелой в работе, просто делаю свое дело, не более того. Я люблю свою страну, но при этом не обязана любить государство как институт, которым руководят нанятые менеджеры. Они ведь могут ошибаться — в силу недальновидности, корысти или личных интересов. Задача журналистики — контролировать действия властей и предотвращать возможные ошибки. Ничто не может поколебать мое глубокое убеждение, что без свободной прессы не может быть свободной страны. Тот же Путин сказал, что журналистика должна добиваться, а власть должна обороняться. Продолжая эту мысль, можно сказать, что из нынешней журналистики мужчина получился совсем никудышный — он даже не пытается добиваться чего-то от власти, а тут же сам падает ниц со словами «чего изволите?».

А вы действительно верите, что пресса может что-то изменить?

Можно было бы с ностальгией вспомнить время, когда фельетон в газете или сюжет по ТВ помогал решать конкретные вопросы. И жаловаться, что сегодня власть и журналистика существуют параллельно и не пересекаются. Но мне хочется сказать словами Медведева: «Хватит скулить, сделайте же что-нибудь». Журналисты теперь жалуются, что их зажимает начальство, а обиженные властью зрители мешками шлют письма-жалобы в редакции — мол, нигде не находят правды. А где все были раньше, когда зажимали свободный дух на телеканалах? И чего теперь все хотят от послушной начальству прессы? Какой помощи?

С приходом на канал Михаила Осокина вы почувствовали конкуренцию?

Осокин был моим учителем в профессии. Как говорили в старые добрые времена, я испытываю чувство глубокого удовлетворения, что мы снова вместе работаем, хотя делаем разные программы и даже штат корреспондентов у нас разный — нам нечего делить.

А вы согласны с ним, что «хорошие новости — это плохие новости»?

Если у вас за день не произошло ничего экстраординарного, вряд ли, придя домой, вы будете звонить маме с рассказом об удачно прожитом дне. Скорее поужинаете сначала. А вот если вы вдруг станете свидетелем ограбления или, наоборот, спасете человека на улице, тут же кинетесь к телефону. В этом суть понятия «новость». Их неверно делить на хорошие и плохие. Просто есть разные новости — трагические, сенсационные, криминальные, светские, важные и не очень.

Когда-то вы вообще называли себя «новостным маньяком».

Это было давно, когда я действительно смотрела новости практически круглосуточно — дома, на работе, в гостях. Сегодня смотрю телевизор, только когда мне это нужно по работе.

11 октября исполнилось пять лет вашей программе, качественно она изменилась за это время?

Конечно, мы росли и менялись. Но вот что любопытно — первые пару лет рейтинг нам во многом делали развлекательные сюжеты, которые мы показывали в конце программы. Это было модно в начале путинской эпохи говорить, что все, мол, устали от политики. Теперь люди снова захотели смотреть политические репортажи, расследования и интервью. Ну а мы вот дождались первого юбилея «Недели». Учитывая, какое это было непростое время для российской политической журналистики, это прямо-таки достижение!