Pussy Riot стали главной группой страны
При достаточном запасе человеколюбия искренне посочувствовать можно чуть ли не всем участникам этой истории, кроме разве что судьи Сыровой (у всего, в том числе и человеколюбия, должен быть предел): от гонимых до гонителей, в отдельные моменты умудрявшихся выглядеть одинаково неопрятно, от вступивших в бесконечную полемику и пишущих колонки до кичившихся равнодушием, показным или не очень; от укушенных шахматистом правоохранителей до менеджеров среднего звена РПЦ, в частных разговорах жалеющих «девчонок» и признающих поражение: «нас теперь заклюют». Посочувствовать можно даже популярному комику Галустяну, который в перерыве между ретвитом анекдотов вдруг накатал письмо, где смело предполагает: «Завтра они будут ссать на памятнике Неизвестному солдату», но парадоксальным образом предлагает их освободить, а далее поступить как Ленин с философами.
Многим посочувствовать не то что можно — нужно. Например, здешним музыкантам.
Представьте себя на их месте: есть группа взбалмошных девиц в колготках, которую им по понятным причинам непросто признать коллегами. И она вдруг оказывается на слуху вообще у всех. За них подписываются в общем-то те, на кого ты силился быть похожим, кто во всех смыслах успешнее и состоятельнее. И можно сколько угодно списывать это на усилия вражеской пропаганды — настроение все равно портится капитально. Опомниться не успеешь, как Артемий Троицкий, последовательный оппонент дрессированных пуделей, уже говорит, что это некие шкурные интересы — в частности нежелание перейти с черной икры на красную — виноваты в том, что ты еще не в балаклаве. Хотя дело, повторюсь, скорее всего в том, что для здешних музыкантов на Pussy Riot не срабатывает распознаватель «свой – чужой».
Посочувствовать нужно и обыкновенным зрителям. Даром что ли группа Black Keys, о которой мы два номера назад рапортовали, что это те ребята, которых сюда надо обязательно везти как можно скорее, прилюдно клянется не ездить в Россию, покуда здесь такое беззаконие. Кстати, через два года в Сочи Олимпиада, и чем она ближе, тем слово «бойкот» будет звучать все более звонко и внушительно.
Сочувствия достойна и местная музыкальная пресса: признать кого-либо другого артистом/группой года будет просто немыслимо. И это невзирая на то, что совсем, в сущности, недавно о PR никто из них не знал, а когда узнал — то всерьез не рассматривал. Но после всего, что произошло (и еще произойдет?) в 2012-м, Pussy Riot — очевидно главная музыкальная группа страны. И ничего, что первая песня, которую можно слушать, вышла у них только в день оглашения приговора — о ней, разумеется, написали вообще все медиа, которые хоть что-то пишут о музыке. Но дело даже не в этом: долгое время все жаловались, что артисты, чьи песни объединяют и объясняют страну, сошли на нет; что последними героями были «Мумий Тролль», Земфира и «Ленинград», а новых нет, более того — не предвидится. Но любые правдоподобные прогнозы рано или поздно оказываются опровергнуты, а их авторы — осмеяны. Самое большое потрясение устоев со времен горбачевской перестройки, которое оказалось не по зубам толпе на Болотной, получилось организовать у девчонок в цветном тряпье.
При достаточном запасе человеколюбия искренне посочувствовать можно чуть ли не всем участникам этой истории, кроме разве что судьи Сыровой (у всего, в том числе и человеколюбия, должен быть предел): от гонимых до гонителей, в отдельные моменты умудрявшихся выглядеть одинаково неопрятно, от вступивших в бесконечную полемику и пишущих колонки до кичившихся равнодушием, показным или не очень; от укушенных шахматистом правоохранителей до менеджеров среднего звена РПЦ, в частных разговорах жалеющих «девчонок» и признающих поражение: «нас теперь заклюют». Посочувствовать можно даже популярному комику Галустяну, который в перерыве между ретвитом анекдотов вдруг накатал письмо, где смело предполагает: «Завтра они будут ссать на памятнике Неизвестному солдату», но парадоксальным образом предлагает их освободить, а далее поступить как Ленин с философами.
Многим посочувствовать не то что можно — нужно. Например, здешним музыкантам.
Представьте себя на их месте: есть группа взбалмошных девиц в колготках, которую им по понятным причинам непросто признать коллегами. И она вдруг оказывается на слуху вообще у всех. За них подписываются в общем-то те, на кого ты силился быть похожим, кто во всех смыслах успешнее и состоятельнее. И можно сколько угодно списывать это на усилия вражеской пропаганды — настроение все равно портится капитально. Опомниться не успеешь, как Артемий Троицкий, последовательный оппонент дрессированных пуделей, уже говорит, что это некие шкурные интересы — в частности нежелание перейти с черной икры на красную — виноваты в том, что ты еще не в балаклаве. Хотя дело, повторюсь, скорее всего в том, что для здешних музыкантов на Pussy Riot не срабатывает распознаватель «свой – чужой».
Посочувствовать нужно и обыкновенным зрителям. Даром что ли группа Black Keys, о которой мы два номера назад рапортовали, что это те ребята, которых сюда надо обязательно везти как можно скорее, прилюдно клянется не ездить в Россию, покуда здесь такое беззаконие. Кстати, через два года в Сочи Олимпиада, и чем она ближе, тем слово «бойкот» будет звучать все более звонко и внушительно.
Сочувствия достойна и местная музыкальная пресса: признать кого-либо другого артистом/группой года будет просто немыслимо. И это невзирая на то, что совсем, в сущности, недавно о PR никто из них не знал, а когда узнал — то всерьез не рассматривал. Но после всего, что произошло (и еще произойдет?) в 2012-м, Pussy Riot — очевидно главная музыкальная группа страны. И ничего, что первая песня, которую можно слушать, вышла у них только в день оглашения приговора — о ней, разумеется, написали вообще все медиа, которые хоть что-то пишут о музыке. Но дело даже не в этом: долгое время все жаловались, что артисты, чьи песни объединяют и объясняют страну, сошли на нет; что последними героями были «Мумий Тролль», Земфира и «Ленинград», а новых нет, более того — не предвидится. Но любые правдоподобные прогнозы рано или поздно оказываются опровергнуты, а их авторы — осмеяны. Самое большое потрясение устоев со времен горбачевской перестройки, которое оказалось не по зубам толпе на Болотной, получилось организовать у девчонок в цветном тряпье.