Быть самим собой

Почему люди живут так, как они живут, и приходится ли им изменять самим себе?

Андрей Чадов
актер

У нас тема номера — «Быть самим собой». Но как понять «быть собой»? По придуманной о себе концепции или по поступкам, по проявлениям?

Быть самим собой — значит быть собой.

А как ты узнаешь, какой ты?

А это очень сложный вопрос, кстати.

Дерево узнают по плодам, а люди видят поступки.

Согласен. Я понимаю. Но я считаю, что каждый имеет право, я извиняюсь, «обосраться». Другой вопрос: понимает ли это человек сразу? Или закрывает глаза: это не я, этого не было, все — это не я.

Трактовку придумывает.

Да, конечно. Просто ссыт.

А ты материально был заинтересован в съемках «Больше Бена»?

Нет. Наоборот, я ничего не заработал. Интерес был в том, что история такая мощная. И я в Лондоне ни разу не был. В принципе, я вначале отказывался. У меня тогда с английским было не очень, я не знал, как это все делать, играть. И денег там было 4 тысячи фунтов всего за всю картину. Это, конечно, фигня. Но я поехал за идеей туда.

Ты хорошо разбираешься в людях? Как ты узнаешь, кто хороший человек, а кто нет?

Это видно — по поступкам, по словам. Я не очень люблю, честно говоря, актеров. Я вообще не хотел быть актером. И я чувствую, что это ненадолго.

А кем хочешь быть?

Ну не знаю. Это, наверное, будет громко сказано, но, может быть, самому кино снимать. Это будет связано с кино. Может быть, отчасти это будет актерство. Я так строю свои планы. Я не очень-то вообще люблю мужчин-актеров, потому что появляются какие-то бабские заморочки.

Если ты профессионал, ты же можешь разотождествиться?

У меня свой подход к профессии, свой подход к актерскому мастерству. Я считаю, что нужно не ремеслить, а историю через себя пропускать, чтобы она была живой, чтобы не просто текст говорил или заплакал по щелчку.

Работая над ролью Спайкера, приходилось красть в магазинах вино?

Да нет. Но была мысль такая. Когда я уезжал на съемки в Лондон, друзья мне говорили, что это возможно.

А есть что-то такое, из-за чего ты режиссеру скажешь: «Нет. Вот так я не буду сниматься»?

Типа того, что «разденься»? Я четко знаю, в какой истории я сниматься не буду. Мне недавно предложили. Очень известный сценарист. Главная роль. Вау! Круто! Открываю сценарий, начинаю читать. Просыпается мой герой в латексе, с накрашенными губами. Справа лежит Саша. Наручниками прикрепленный к кровати. Я, значит, встаю, иду в ванну. И Саша говорит: «Ты куда, милый?» Я еще две страницы прочитал. Еще пьяный был в жопу. Я так этот сценарий кинул! Там такое началось! Для меня это было как не знаю что — как на х… послали.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона Александр Могучий
клубный промоутер, владелец сети мультибрендовых бутиков

Я никогда не делал того, что мне не нравилось, не доставляло удовольствия, даже если за это платили большие деньги. Многие мои друзья за это считают меня немножко сумасшедшим. Ну и действительно — как это можно в тридцать лет, на заре перестройки, с должности ответственного выпускающего ТАСС, когда маячили загранпоездки, квартира в цековском доме, взять да и уйти в кооператоры. Да еще задумать открыть ночной клуб со стриптизом. Ужас! Бордель, да еще в здании Союза журналистов. Потом, правда, клуб UP&Doun стали называть гнездом роскоши, гламура и власти. В эротическое шоу я решил ввести участников-мужчин. (Тарзан, тогда отставной прапорщик, дебютировал в роли стриптизера.) Публика мое новшество не оценила и демонстративно спустилась на танцпол. Но это было сначала, а потом они уже вовсю аплодировали даже спектаклю «Белоснежка и семь гномов», как дети радовались проказам Чиччолины и Жириновского.

В какой-то момент не удержался — грешен! — и пересел в кресло замдиректора по особо важным перевозкам аэропорта Шереметьево. Но обслуживать VIP-персон и ходить на работу к 9 часам утра, невзирая ни на какие коврижки и заоблачные связи, мне было скучно. Уволился и открыл еще один клуб. По эпатажности ему не было равного. В «Хамелеон» до четырех утра стояли очереди. Но и это стало скучно. Захотелось создать что-то новое, то, чего в Москве еще никогда не было. Так появился клуб для женщин «Красная Шапочка». Что это такое, рассказывать не буду. Каждая женщина там была, либо слышала. А мужчинам о «Красной Шапочке» знать совсем ни к чему. Зачем им расстраиваться? За них уже расстраивались депутаты Мосгордумы: закрашивали нам окна, на которых были изображены танцоры с оголенным торсом, запрещали в рекламе слово «эротика» и даже название коктейля «Секс на пляже». Или вот не нравится им растяжка в форме открытого тюбика женской губной помады. У них это, видите ли, вызывает сексуальные ассоциации. Кто бы мог подумать…

Сейчас я решил вообще похулиганить и опередить самого Roberto Cavalli, которому вздумалось по всему миру открыть сеть своих клубов. Концепция мне известна. Там все просто: к словам «роскошь, гламур и власть» нужно добавить всего одно слово — «ПОТРЯСЕНИЕ». И именно это я вам обещаю в ноябре на Таганке в своем новом проекте «PRIVILEGE». Евгения Линович
генеральный директор «SPA Палестра»

Постулат «такой, какой есть» работает строго в том случае, когда сам человек не задумывается, что он какой-то особенный, не судит ни себя, ни других, позволяя себе следовать собственным желаниям, интуиции и совести, не доказывая, не соревнуясь, не меряя, не давая оценок. У такого человека нет ни соперников, ни врагов. Ему не бывает как-то особенно скучно или одиноко, так как если человеку комфортно с самим собой, то и окружающие к нему тянутся в поисках естественного, комфортного общения.

Время закручивается, подстраиваясь под бешеный московский ритм, и мы не останавливаемся на бегу, с трудом вспоминая, чем Новый год в Куршавеле отличается от Нового года в Сент-Морице. Плюс такой жизни: внешне наши 20 мало отличаются от 30, по крайней мере, на фото в светской хронике. Я и сама так жила, проводя месяцы и годы в холодящей душу коме, хотя мой график и казался мне бешеным. Точку перехода от долгого бега в каком-то сумрачном коридоре к мгновенью, когда выходишь из этого сумрака и учишься останавливать мозг, давая возможность проявить себя чувствам, собственным желаниям, талантам, интуиции, мои друзья называют пробуждением. И это совсем не связано с практиками йоги или поездками в ашрамы (вместо Куршавеля). И каждый, кого я знаю, пришел в состояние способности слышать себя, быть в осознанной связке со своим телом, различать, что «заводит тебя», а что — очередной тренд, исключительно через шок, испуг, потерю или предательство. И это справедливо… Ведь даже в реанимации без шоковой терапии — никуда.

А те, кто прикрывает свой эгоцентризм, склонность к душевному эксгибиционизму и распущенности удобной фразой-маской «я такой, какой есть», — лукавят и оставляют окружающим неприятное послевкусие от плохо прикрытой человеческой ущербности, которая, кстати, сегодня — безусловно, новый московский тренд.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Владимир «Адольфыч» Нестеренко
писатель

Я есть толстый. Я был толстым, остаюсь толстым и, если повезет, толстым умру. С этим ничего поделать нельзя — какое-то количество людей рождаются со склонностью к полноте и обжорству. А потом, набрав вес, становится тяжело двигаться, и образуется замкнутый круг: диван с книжкой — холодильник — диван.

Толстых не любят, их не жалеют, как маленьких или тощих, толстый — объект насмешек.

Как же быть толстому?

Можно нести свой живот и двойной подбородок с высоко поднятой головой. Эй, вы, «нормальные», я толстый, я такой, как есть, и мне плевать на ваши насмешки!

Только не получается.

В юном возрасте девушки не ценят в сверстниках ум (из-за его отсутствия), покладистость, бесконфликтность, присущую толстым (лень конфликтовать, да и в драке толстый не очень…). В юном возрасте девушки ценят фигуру, красоту и энергичность, свойственную тощим и нормальным. А девушки все же важны — даже больше, чем любимая еда, какие-нибудь пирожки с ливером или жареная картошка с луком.

Второй путь — путь конформиста. Нужно стать таким, как все, — нормальным.

Его я и выбрал.

Путь из толстых в худые возможен только в концлагере. Без участия следящих за режимом охранников и лагерного повара, вооруженного научно обоснованными д-ром Менгеле нормами питания, все попытки сколь-нибудь надолго похудеть путем диеты обречены на провал. Три месяца мучений, потом праздники, потом гости, потом шашлык, попить пива с вяленым лещом — и все, здравствуйте, килограммы.

Из толстых нельзя попасть в худые. Можно только в здоровые.

Штанга. Гири. Боксерский мешок. Бассейн. Гантели. Турник. Пять раз в неделю. Месяц за месяцем. Год за годом.

Эти предметы влияют на тело. Кроме тела, все эти предметы влияют на лицо. На выражение лица. Насмешки прекращаются. Затем прекращаются шутки. Потом люди начинают бояться. Перестают спрашивать спички, дорогу и время.

К этому привыкаешь, и на случайного, слабоумного прохожего, спросившего о дороге, смотришь с недоумением, сжимая-разжимая в кулаке кистевой эспандер.

Останавливаться нельзя — из здорового ты превращаешься в толстого быстрее, чем наоборот, замкнутый круг не размыкается, только расширяется: диван с книжечкой — холодильник — спортзал — холодильник — диван.

Вот моя история, история толстого человека, не нашедшего в себе сил пренебречь общественным мнением и заставить окружающих принимать меня таким, какой я есть — сибаритом, лентяем и обжорой.

Другие интервью

Александр Бородулин
фотограф

Это, наверное, самое сложное — быть самим собой. Найти свое я — это и есть смысл жизни. Избавиться от всех комплексов, которые есть у человека. И жить непредвзято. В творчестве это действительно много значит, потому что сейчас такое обилие информации и такое обилие влияния на любого человека, который хочет чего-то добиться… Ведь в творчестве очень важно быть первым. А чтобы быть первым, надо обязательно быть самим собой. Иначе ты будешь повторять кого-то другого. А если ты кого-то повторяешь, то ты уже второй.

Моя жизнь сложилась так, что мне всего пришлось добиваться самому — от А до Я. Наверное, это неплохо, но мне нелегко это давалось, и для меня очень важно было сохранять независимость. Я всю жизнь выстраиваю такую схему, когда бы я как можно меньше от кого-то зависел.

Я бы не сказал, что мне часто приходилось идти на жертвы. Но жизнь состоит из компромиссов. Любой компромисс — это маленькая жертва. Договариваться и идти на уступки — по-моему, нормально и очень по-человечески. И это совершенно не противоречит тому, чтобы быть собой.

Личные отношения для меня всегда важнее материальных вопросов. Все имеет свою цену и грань. Но самое страшное в жизни для меня — предательство. Нет никаких материальных выгод, которые могли бы оправдать предательство.

Я сделал для вашего журнала съемку моды — это, в принципе, коммерческая фотография. Честно говоря, очень тяжело снимать что-то коммерческое, чтобы это было еще и искусство. У меня появился такой творческий порыв, новый угол зрения, и мне захотелось снять то, что я, собственно, и снял.

Мне ужасно претит вычурность нашего гламура, потому что на самом деле он абсолютно не наш. И эта съемка — попытка поиска чего-то родного и в то же время модного. Вот это новое поколение русских девушек показать в интерьере старой жизни. Они уже одной ногой в Монте-Карло, а другой — все еще в нашей русской деревне, в «совке». Мне показалось, что это было бы прикольно. Такая съемка — как маленький фильм.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Александр Гаврилов
главный редактор «Книжного обозрения»

Мне всегда было важно оставаться самим собой, хотя говорить об этом неловко. Помните пьесу Ибсена «Пер Гюнт», которая вся сводится к тому, что «кто сам наполнен сам собой, тот самый человек пустой»? Пер Гюнт в конце концов обнаружил свою тролличью природу, потому что человек должен стремиться быть социальным и прочее, а тролль может позволить себе быть довольным собой.

Конечно, быть самим собой и быть довольным собой — совсем не одно и то же. У меня, например, не получается. Потом всегда найдется что-нибудь, что ты должен делать, чтобы заниматься тем, что тебе нравится. Скажем, чтобы что-то понимать в современной литературе, нужно параллельно читать и Сорокина, и детективщиков, и фантастов, и совсем муру. Только так удастся постоянно выверять свою собственную шкалу координат. Потому что мне важно и интересно, чтобы эта шкала работала. Я себя уговариваю: «Саша, это часть большой и интересной работы. Нам интересно делать то-то и то-то, давай еще сделаем это и это». И, в общем-то, я способен с собой договориться.

Сложней другое. Как бы человек ни верил в свой собственный проект, если у него в голове мозг, а не каша, то довольно часто случаются те сияющие утра или мрачные вечера, когда ты тупо смотришь в стенку и думаешь: «На хера оно все надо!» И если человек, который играет по общим правилам, всегда знает, для чего оно было надо, — потому что Иван Иваныч приказал, — то человек, который сам себе устанавливает правила, об это бьется больнее всех.

Конечно, с такими «самоходами» очень тяжело. Они довольно требовательны к себе и к другим. Мне приходилось входить в жесткие конфликты с людьми и институциями, с которыми, казалось бы, все было отлично, кроме того, что мы не могли друг от друга добиться соответствия выпуклостей и впадинок нашего перфекционизма. Двигаться с этими «самоходными» людьми рядом, с одной стороны, очень интересно (сам это люблю), потому что это всегда езда в незнаемое, с другой стороны — очень тяжело. Так что сознаваться себе в том, что ты хочешь ходить своими дорогами, очень важно, но не сойти при этом с ума и не стать сверхчеловеком — едва ли не важнее.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Андрей Ерофеев
бывший зав. Отделом новейших течений ГТГ

Я выпал из общей советской корзины, в которой все сидели, и с тех пор советскую, российскую жизнь воспринимаю с дистанции — не всегда критической, но охлаждающей страсти, лишающей возможности переживаний массовых общественных восторгов. Эта дистанция — то, что я люблю и ценю в искусстве, но обрел я ее сначала в собственной жизни. Детство я провел в Африке, в Сенегале — учился в школе вместе с африканцами, арабами, французами, и принципы, которые сейчас складываются в мировом сообществе, там были естественны: взаимная толерантность, терпимость, одновременно — подначивание, иронизирование по поводу тех или других верований.

Я жил и рос в элитной семье, но сын дипломата, хоть и попадает время от времени в высший свет и получает дорогие подарки, время проводит с шоферами, поваром, домработницей. С самого детства я имел возможность сравнивать, видел ханжество элит, и участие в их играх, которое предполагает карьерный рост, мне принципиально неприятно. Я не диссидент, не стараюсь перевернуть страну, но считаю, что важно критиковать элиту, очищать ее. И если я воюю с директором Третьяковской галереи, то только потому, что он профессионально некомпетентен. Я не борюсь с режимом, просто выполняю свои профессиональные задачи. Что делать, если иногда ситуация выходит за пределы управляемости?

Побеждает поколение через одно — мы оказались невыигрышным, но это не значит, что мы должны отказаться от своих убеждений. Власть всегда поворачивается так, что это она тебе нужна, а не ты ей. Но ситуация меняется — и сейчас я буду исходить из того, что они нуждаются во мне больше, чем я в них. Есть мода на современное русское искусство: его необходимо понять, интерпретировать, пересказать другу. Кто даст эти простые слова?

Настаивать на своих позициях чревато конфликтами. И чем дальше, тем больше это превращается в игру с огнем. Масса людей уже проиграли: рано умерли, ушли из искусства, оказались не у дел, причем не только у нас — и европейские художники, культурные деятели 80-х оказались чрезвычайно уязвимыми. Скорее всего, у меня такая же судьба. Каким-то чудом я удержался в официальных структурах довольно долго — 20 лет, а дальше продолжу свободное плавание…

Этот суд, даже если я его проиграю, меня не заставит отказаться говорить о цензуре — а именно о ней, а не о религии, я делал выставку. Не суд вызывает страх, а фашисты. Глупо говорить, что я не боюсь, — у меня есть семья, дети… Против лома нет приема… Но мы пока ведь не обсуждаем пытки…

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Родион Барышев
педагог-балетмейстер

Когда мне было 12 лет, мне предложили поработать с детьми маминой знакомой. Недолго думая, я согласился и за год занятий довел ребят до второго места на чемпионате Москвы. И хотя моя собственная профессиональная жизнь в сфере бальных танцев была в самом разгаре и одна победа в конкурсах сменялась другой, я не мог отказать, если мне предлагали преподавательскую вакансию. Ведь для меня занятия с детьми — это своего рода медитация, некий транс, процесс, безусловно, творческий, когда один урок не похож на другой.

Я стараюсь, чтобы мои ученики росли многогранными людьми, потому что душевная наполненность делает танец содержательным, даже если техника не безупречна, все равно зритель чувствует эмоции танцора, его харизму.

Я часто отказываюсь от гастролей, выступлений и конкурсов, так как считаю это потерей времени. Мне так много хочется успеть!

Во-первых, я провожу сборы на летних и осенних каникулах, когда дети в течение 10 дней учатся танцевать, смотрят и обсуждают фильмы, участвуют в психологических играх на основе тренингов личностного роста, занимаются йогой, читают друг другу вслух. В зале, где я веду занятия, постоянно меняются плакаты с цитатами из Экзюпери, Пушкина, Ричарда Баха. Я стараюсь дать детям понимание того, сколь разнообразен может быть подход к одному и тому же вопросу.

Знания, которые я получил во время учебы на педагога-балетмейстера, личный опыт и творческие методологические находки я объединил в систему преподавания, которую сейчас воплощаю в жизнь на основе сетевого проекта «Подари Р.О.С.Т.», где дети и взрослые смогут быстро освоить различные виды танцевальных направлений — от танго до стрит-данса.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Александр Шейн
кинорежиссер, продюсер

Быть самим собой — это быть честным и справедливым по отношению к себе и окружающим, искренним и открытым.

Уметь смеяться над собой и не идти на компромиссы с совестью.

Спрашивать себя каждый вечер, сколько раз за этот день я не был самим собой, и нести за это ответственность.

Ерунда и пошлость: я стараюсь не быть самим собой. Я стараюсь быть человеком.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона
Петр Мамонов

Петр Мамонов — уникальный человек. Человечище. Он был лидером одной из лучших московских групп «Звуки Му». И в тот момент, когда группу приглашают на зарубежные гастроли, а продюсировать ее берется легендарный Брайан Ино, Мамонов распускает свой коллектив. Казалось бы, как можно найти замену суперклавишнику Хотину, эксцентричному ударнику Павлову и харизматичному идеологу Липницкому? Однако новый проект «Мамонов и Алексей» выпустил материал на новом современном уровне. Критика заткнулась. Мамонов превращается в рок-идола, в русского Игги Попа. «Петя, танцуй!» — кричат фанаты из зала. А он им: «Ребята, т-танцевать уже не модно». Потом был театр. «Есть ли жизнь на Марсе?» и «Шоколадный Пушкин» — это абсолютно новый жанр — смесь стендап-комеди и авторского мюзикла. И вновь в зените славы Мамонов резко меняет все. Как бы юродивый, он из своей деревни учит всех, включая экс-президента Путина. Итог — главная роль в фильме «Остров», любовь и признание народа. Что дальше — никто не знает. Даже сам Мамонов. Потому что этот человек, похоже, всегда делает то, что нужно ему самому в данную минуту. Такого объема свободы и таланта, наверное, нет практически ни у кого в сегодняшней Москве.

Другие интервью

Miusha
певица

Быть самим собой — значит понимать себя и любить, как любят своих детей — безусловно, требовательно, терпеливо и нежно, желая только самого лучшего. Я занимаюсь музыкой, а музыка — женщина идеальная и сразу понимает кто есть кто, поэтому музыканту очень важно смотреть вглубь и немного левее — только сердце подскажет нужные ноты. Можно пытаться быть модным и не быть им, а можно — быть и не пытаться, задавая моду каждым своим движением.

В музыке для меня это Бьорк и Ройзин Мерфи — своим примером и творчеством они вдохновили меня. В Гнесинке на меня очень сильно повлиял мой учитель по композиции Петр Александрович Климов. Он дал мне много ценных советов — музыкальных и человеческих. Так что я такая, какая есть, отчасти благодаря ему. Что я могла бы делать еще, кроме музыки? Дрессировщик дельфинов, космонавт, воздушный акробат — в следующих жизнях я обязательно все это попробую, а пока остаюсь сама собой. К счастью, я никогда не занималась тем, что мне не нравится. Возможно, мне не хватает какой-то материальной жилки, о чем я иногда жалею, но вне зависимости от обстоятельств я буду делать в первую очередь то, что мне нравится, надеясь на лучшее.

Другие интервью

Читайте также:
Ху из я?
Лучшие места для публичного раздевания
Почему я нудист
Лучшие купальники сезона