Новые театральные формы в Авиньоне
На международном театральном фестивале в Авиньоне — старейшем в Европе и самом престижном — тоже любят новые формы. В стенах старинного монастыря святого Иосифа, где теперь расположились гимназия и лицей, показывают спектакль «33 оборота и несколько секунд» ливанцев Лины Санех (Lina Saneh) и Раби Мруе (Rabih Mroue’), главным и единственным «действующим лицом» которого стал экран компьютера, открытого на странице фэйсбука. Молодой актер и левый активист Дияя Ямот под крутящийся на 33 оборотах винил Жака Бреля неожиданно покончил с собой. И во френд-ленте начинается бурное обсуждение этой новости: «ужас!», «быть не может!!!», «порядочная был скотина…», «власти закрыли рот правде», «общество довело художника до отчаяния» и т.д. и т.п., плюс неостановимое переругивание между собой самих комментаторов, плюс выложенные ссылки на горячие ток-шоу по этому поводу, мнения «друзей», толкующих трагедию в выгодную себе сторону (наподобие персонажей эрдмановского «Самоубийцы»), растерянные оглушенные родители… И только двое: девушка, оставляющая на безответном автоответчике жаркие требования перезвонить наконец, и подруга, застрявшая в аэропорту, и посылающая смс с просьбой о помощи — ничего не знают о случившемся. Смешное в своей абсолютной узнаваемости и горькое одновременно зрелище задевает не столько социальные или политические проблемы Ливана, сколько понятную на любом конце света тревогу совершенной потери хоть какой-то приватности, права на личное решение, защищенности интимного. Жизнь и смерть конкретного человека моментально употребляется обществом как свежее зрелище.
В этом смысле меня смутил спектакль французского режиссера Жерома Беля «Недееспособный театр» (Disabled theater). От спектаклей о пораженных в правах (геях, нац.меньшинствах, стариках), которыми Бель приобрел известность, он перешел к спектаклям о физически неполноценных. Но если первые полностью отдают себе отчет в том, как и зачем их используют в театральном зрелище, свободно принимают решения о своем участии или не участии в нем, то нынешние «актеры» шоу Беля: люди с задержкой в развитии, с заторможенной реакцией, с синдромом Дауна — выглядят податливым доверчивым материалом. Конечно, публика умиляется тому, как они привыкают к ее многочисленным взглядам и добродушным аплодисментам, как не сразу ловят ритм мелодии, под которую их просят танцевать, как старательно выговаривают: «я — актер», наконец, тому, как они рады всеобщему вниманию. Конечно, подобная социализация, наверное, неплохой результат терапии. Но все же, превращение результатов этой терапии в фестивальное зрелище несет в себе оттенок спекуляции, нарушения той самой приватности, о которой так щемяще говорит спектакль «33 оборота», и начинает походить на представления старинного площадного балагана с номерами «бородатая женщина» или «человек-слон». Впрочем сами участники «Недееспособного театра» вполне довольны происходящим.
Читайте также:
«Мастер и Маргарита» на фестивале в Авиньоне
Фестиваль в Авиньоне: балет «Пазл»
Фото © Christophe Raynaud de Lage