«Кроненберг чем-то похож на Фрейда»
— У вас с Кроненбергом сложился полноценный тандем? Вы ведь уже в трех его фильмах сыграли.
— И готов играть у него столько раз, сколько он будет меня звать. Он же один из величайших живущих режиссеров. А Академия до сих пор с ним обращается так, будто он все еще хоррормейкер, в фильмах которого бошки взрываются!
— Он же не сразу вас позвал в «Опасный метод»?
— Да, я поздно присоединился к проекту, после того, как выбыл другой актер (Кристоф Вальц. — Прим. Time Out). И если бы меня позвал кто-то другой, а не Кроненберг, я бы решил, что это безумие. Но так как я знаю, что Дэвид… да, безумен — но специфическим, очень конструктивным образом… Словом, сейчас я очень рад, что согласился. И мне повезло — материала, на который можно опереться, оказалось предостаточно.
— А вы вообще сторонник теорий Фрейда?
— Ну, раньше я был скорее человеком Юнга. А уже готовясь к роли, наткнулся на колонку в The New York Times, написанную через несколько дней после смерти Фрейда. Там его называли «самым ярым возмутителем спокойствия нашего времени» — и в этот момент я понял: «Это наш человек!» (Смеется.) На самом деле это очень интересный персонаж — он был полон революционных идей и при этом оставался жутко консервативным. Его кабинет был завален историями страшных болезней и фаллическими статуями, но в остальном его дом ничем не отличался от всех прочих миддл-класс-жилищ Вены того времени. Он был очень глубоко укоренен в традиции, даже писал и разговаривал на устаревшем варианте немецкого. Фрейд был и остается одной из самых важных фигур современности — и при этом отказывался признавать (и тем более адаптироваться) наступление XX века.
— Уникальная роль ведь, получается.
— Знаете, что я понял? Кроненберг чем-то похож на Фрейда. Тот стремился извести вот эти сказочные представления о том, как функционируют наше тело и сознание — и Дэвид делает то же самое как режиссер. Он очень реалистично смотрит на те же вещи в своих фильмах. Даже в хоррорах. Черт побери, особенно в хоррорах!
Интервью Дэвида Фиэра.