Интервью: Евгений Митта и Александр Шейн
Объясните, пожалуйста, такой парадокс: contemporary art — вещь намеренно не массовая, не говорит на языке миллионов, метит в узкую элитарную группу кураторов, критиков и коллекционеров. А кино — наоборот. То есть кино о современном художнике должно исхитриться и популярно объяснить вещи, заведомо придуманные не для масс?
Е.М. Кино — вещь более массовая и доступная, позволяет рассказать о том, что находится за кадром современного искусства. Это может оказаться для широкого зрителя любопытным, интригующим, подтолкнуть его к более близкому знакомству с артом. А проблема элитарности современного искусства в том, что не найден адекватный способ его тиражирования. В отличие от музыки, от того же кино. Использовать кино, чтобы вовлечь, разъяснить, сделать вещи понятнее — вот этого, собственно, мы и хотели.
То есть вы, как народники, несете огонь просвещения массам?
Е.М. Одна из задач, действительно, просветительская. А другая — передать драйв, заряд современного искусства, найти адекватный ему киноязык, сделать так, чтобы считывались какие-то эзотерические вещи. Существует нераскрытая сторона этого вопроса, ни у кого почему-то не вызывающая интереса. И мне это кажется упущением. Сейчас многие художники находятся на пике формы или только что пережили кульминацию карьеры. И этот момент интересно было бы зафиксировать. Если при этом фильм добавит интереса к современному искусству, что ж — отлично, у нас действительно есть такая маркетинговая задача. Не финансовая, конечно, заинтересованность, а чисто цеховая.
А.Ш. А я делаю кино для своей мамы. У меня мама человек культурный, образованный, но она далека от современного искусства. При этом она способна понять и принять многое — главное, чтоб ей это доступно объяснили. Так что можно сказать, что этим фильмом я хочу репрезентировать художника Кулика маме.
Е.М. Ну да, хочется, чтобы зритель после фильма сказал себе: «О! Какой Кулик умный, глубокий, интересный человек! А я думал, что он сумасшедший, который голым прыгает по улицам! Я так ошибался! А пойду-ка я посмотрю, что там Виноградов с Дубосарским делают! Что же они имеют в виду?» То есть человек получает некий инструмент, с помощью которого начинает дегустировать это искусство. Перестает мыслить в категориях «нравится мне голый мужик или не нравится, прикольно — не прикольно», а начинает искать в этом смысл. И как только он находит смысл, соприкасается с ним — все, он уже не будет считать художника блаженным. Время представлений о скромном, робком, романтичном живописце давно уже прошло, все состоявшиеся художники, которых я знаю — западные, русские, — это все очень сильные личности, интересные характеры. Они могут быть очень остроумными, веселыми — но у них очень жесткий хребет.
Фильм про Кулика — это же часть какого-то большого проекта?
Е.М. Да, всего должно быть 10 фильмов: Виноградов и Дубосарский, «Синие носы», Звездочетов, АЭС, Пепперштейн, хотим сделать фильм про взаимоотношения питерского музыкального андерграунда и искусства: Новиков, Гурьянов, Бугаев-Африка, питерские «новые дикие», Цой, митьки — чем это было тогда и во что это вылилось сегодня, фильм про бумажную архитектуру, кино про акционизм 1990-х. Хотелось бы еще сделать обзорный фильм о том, что произошло за последние 20 лет в русском искусстве.
А.Ш. А еще — завершающий, он, наверное, будет одиннадцатым — мы хотим сделать фильм о современном арт-бизнесе. О торговле искусством идет много разговоров, сплетен, полуправды. Ну а поскольку Женя в этом разбирается как никто другой (Митта — владелец галереи «Paperworks», которая занимается графикой — Прим. Time Out), пусть он расскажет зрителям, что происходит за кулисами, кто стоит за художниками.
А про иностранцев не хотите снять кино?
Е.М. Это, наверное, будет следующая история. Про кого? Ну, например, про английских художников — те фильмы, которые я видел, например, о Дэмиене Херсте, были очень скучными, академическими.
А.Ш. Ага, про Херста! Мне как раз вчера звонила Чулпан Хаматова и спросила: «Слушай, можешь мне объяснить, в чем ценность Херста? Что это значит? Это позиция, поступок, или сам объект ценен? Этот бриллиантовый череп — он сам по себе произведение искусства, и я должна им любоваться? Или он что-то имеет в виду?» Я попытался ответить и запутался. Звоню Жене: «Женя, объясни, в чем прикол у Херста?» И Женя объяснил! В мире современного искусства, в мире безумных цифр, созданных звезд, нужно, чтобы кто-то все это объяснил. Потому что эти вещи не просто так столько стоят!
Раз вы такие мастера объяснять, объясните нашим читателям, чем современное искусство от несовременного отличается.
Е.М. В современном искусстве нет жестких формальных рамок и ограничений, в отличие от традиционного. Нет деления на жанры, на технику, все границы подвижны и условны, главное — художник должен очень хорошо понимать язык, на котором говорит, понимать тезисы, коды.
А.Ш. Жень, а можно сказать так: современное искусство — это не «как», а «что»?
Е.М. … Ну… Да!