Интервью: Питер Джексон
Вы снимали «Кинг Конга» в Новой Зеландии, но в кадре ее не видно, как, например, во «Властелине колец»…
А ее там и не должно быть. Это было изначальное решение — не снимать на натуре. Дело не в том, что чащи, пропасти и прочие дикие места не существуют в Новой Зеландии или снимать их там было бы каторгой. Мне хотелось, чтобы все выглядело так, как в первом фильме Мериана Си Купера 1933 года, который был сделан в павильоне. Я не хотел часами сидеть и ждать, например, чтобы во время дождя вдруг выглянуло солнце. Так что мы создали собственный мир, где можно было всем управлять.
Ваш фильм вообще выглядит чем-то вроде уважительной дани оригиналу.
Так я очень люблю оригинал. Я снял ремейк не потому, что хотел сделать лучше или поимпровизировать на заданную тему, я просто обожаю «Кинг Конга» Купера. Это классика, которая переживет и меня, и мой фильм. Это произведение искусства и просто суперкино.
А вы не думали, например, перенести действие в другое время?
Никогда. Большинство ремейков переносят события в наши дни, чтобы сделать их ближе и понятнее. Но тут обратная ситуация — Конг достоверен именно в 1933-м. Можно поверить, что в начале века существовали дикие острова с динозаврами. И еще я хотел повторить сцену, где Конг отбивается от аэропланов на Эмпайр-Стейт-Билдинг. И мне не нужны были вертолеты, истребители и весь этот современный хлам, которым обвешан небоскреб, антенны и спутниковые тарелки. Эмпайр-Стейт-Билдинг должен был оставаться поразительным творением человеческих рук, символом чистого искусства. Как это было в 1933-м, когда Си Купер заставил Конга карабкаться по нему, — природа против людей.
Вечная тема…
Она тут работает еще вот как: люди привыкли брать все самое удивительное в мире и подчинять. Или уничтожить. Я четко помню свои ощущения, когда первый раз смотрел фильм, — мне было 9 лет, и я в конце плакал, конечно. Мне было не просто жалко Конга. Я понимал, что он обречен. Он восстал против людей, и другого конца для него быть не может. В этом сила финала фильма — чувствуешь себя виноватым.
Тут ведь еще тонкий момент — зритель очеловечивает Конга.
Не только зритель, но и режиссер (смеется). Это обычное дело для кино. Но мы старались, чтобы Конг вел себя так, как требует его природа, пытались понять, как бы он поступил. Он живет в самом диком и недружелюбном месте на Земле, он фантастически одинок. Скорее всего, он последний представитель своего вида, его родичи наверняка умерли или погибли в битвах с динозаврами…
Вы что — задумывались о том, какое у него детство было?
И об этом тоже. Но его поведение — это инстинкты. И они заставляют его защищать Энн любой ценой, как он защищал бы своего детеныша.
А зачем вам понадобился Энди Серкис в роли Конга?
Мне был нужен партнер для Наоми. Актеры ведь подпитываются друг от друга. И потом, для меня важно, чтобы у каждого персонажа было актерское воплощение не только в кадре. Это своего рода демократия (смеется). На съемках я занят кучей самых разных вещей, а у актера забота одна — играть. Поэтому я во многом полагаюсь на их знание своих героев. И вот Энди знал о гориллах больше, чем любой из нас. Он отправился в Руанду, жил там две недели и наблюдал за ними, в то время как я составлял о них впечатление по фильмам National Geographic. Так что, если Энди мне говорил: «Так обезьяны себя не ведут, Питер», — я прислушивался.