Вред любви очевиден | Главное | Time Out
Главное

Вред любви очевиден

Вера Бурцева   14 декабря 2006
2 мин
Вред любви очевиден
Эссе, две киноповести, рассказ о Петербурге и настоящий дневник.

Критиковать критика странно, рецензировать кумира безнадежно. Новый сборник Татьяны Москвиной "Вред любви очевиден" встречен поклонниками как дорогой подарок. Теперь не надо хранить вырезки ее эссе из журналов, можно прижать книгу к сердцу. Кроме эссе в ней есть две киноповести, рассказ и настоящий дневник.

Формулирует Москвина как всегда жестко, блестяще, хлестко. После "Смерть — это все мужчины" многие женщины впали в депрессию. Это та самая правда, которая не только колет и не столько глаза, она врезается прямо в маленький женский мозг и навсегда его меняет. Автор признает, что "книга моя — удар, и от нее — больно". Многие из впавших в депрессию зареклись читать Татьяну Москвину. А зря, нужно включать голову, поплакали — и живите дальше.

После прочтения новой книги вы тоже не останетесь прежними. Эссе, названное автором "Отечественными записками", забыть не сможете. Будете смотреть на родной город глазами гуру и, приходя на улицы его, скорбно шептать: новодельный-дорогущий-матвиенковский. С новодворской прямолинейностью автор клеймит рулящих, не щадит и "своих", заключает: "Питер — столица графоманов и отравленных культурой придурков". Хочется хоть что-то возразить, но нечего.

Понятна грусть автора по уходящей натуре Ленинграда, с его пирожковыми и букинистическими лавками, с его скверами и дворами. При всем уважении одолевает вопрос: отчего же так злобно? Ярко, незабываемо, но так категорически злобно? Эссе переполнены желчью и болью. После них киноповести — глоток хорошего вина после горькой микстуры. "Конечно, Достоевский!" — повесть почти чеховская, любови несчастные, мужички — мелкие бесы, бабы — если не дуры, так б… . Любая история отношений обречена с первого мгновения. Никто, конечно, не просит голливудских улыбок и хеппи-эндов, но к чему так лелеять безысходность и отчаяние? В "Преступлении солнца" героиня травится, однако выживает (в отличие от самоубийственной Саши из "Смерти"), не для того чтобы мстить за нелюбовь, просто чтобы жить. Получается, Москвина не безнадежный пессимист, а всего лишь просветленный реалист.

В начале сборника даже жаль эту гениальную злюку, автора. Ближе к середине приходит понимание, что жалость ей вряд ли понадобится, ей нужна любовь, причем к себе самой. И если до текста дневника вы чувствовали к автору некоторое тепло и благодарность за невозможную искренность, то после него вы полюбите крепко и навсегда. Хотя вред такой любви очевиден.