Я, которую любил шпион
Вы как-то сказали: «Трижды, когда я снималась у отца, он доверял мне роли, которые не доверили бы другие режиссеры».
Я имела в виду, что все папины предложения были очень неожиданными. Обе мои героини — и в «Женщине в игре без правил», и в «Точке» прямо противоположны мне самой…
А какая вы? Как вы сами себя оценивали до этих ролей?
Я была московским домашним ребенком, выросшим в интеллигентной семье, в атмосфере тепла, уюта, заботы, полного доверия и взаимопонимания. Конечно, я не тепличное растение, и нельзя сказать, что жизнь меня не била. Но я с детства привыкла к любви…
Кстати, «Апостол» ведь начинал снимать другой режиссер, но Юрий Палыч (Юрий Мороз, отец Дарьи — Прим. Time Out) мне позвонил и сказал, что в картине, которая запускается у него на студии, есть интересная роль для меня.
Вы всегда прислушиваетесь к его мнению?
Я ему очень доверяю. Его профессиональному взгляду, чутью. Но решения, конечно, принимаю самостоятельно. Когда я прочитала сценарий, ужасно загорелась. Эта история любви моей героини с Павлом показалось мне совсем не банальной. Она не голубая со скрипочками. Это очень трогательные отношения — и по сути, и по форме. Провинциальная библиотекарша с маленьким ребенком, ученый-очкарик — два очень зажатых, закрытых, скованных и странных человека становятся друг для друга тем, ради чего по большому счету и стоит жить.
Чем для вас это его предложение было неожиданным?
Тем, что на 23 году моей жизни папа увидел во мне женщину. Не девочку-пацанку, а именно женщину. До сих пор я не играла подобных ролей в кино.
Писали, что вы согласились на эту роль, в том числе и потому, что хотели сыграть в паре с Мироновым. Но вы ведь работаете в одном театре…
… А ни на сцене, ни на съемочной площадке ни разу не сталкивались. И чутье меня не обмануло: работа в этом трио — папа, Женя и я — оказалась очень плодотворной и в творческом, и в человеческом плане. Женя — гениальный партнер, он не думает только о себе, очень помогает. Получилась почти ювелирная работа, которая редко даже в театре бывает.
Создается впечатление, что все ваши роли даются вам легко, по крайней мере, без какого-то внутреннего напряга.
Это обманчивое впечатление. Например, роль Лиды была особенно трудна в мелочах, вернее в том, что зритель считает мелочами, а для актера это очень важно: найти образ, одежду, походку, грим, почувствовать взгляд. Если все найдено правильно, ты примеряешь эту новую для тебя маску… И дальше происходят, порой, странные вещи, она начинает жить собственной жизнью и сама ведет тебя. В большей степени, нежели ты ее.
А что для вас было самым трудным?
Сцена, когда моей героине приходится опознавать труп мужа. Камера в 20 сантиметрах от лица, любая фальшь видна. А сцена очень эмоциональная и важная. Я не часто играла такие эмоциональные вещи — и не потому, что не могу. Могу, но любое «окунание» себя в новые обстоятельства дается очень нелегко. Я долго не могла понять, как играть эту сцену. И знаете, вспомнила папин рассказ. Когда он учился во ВГИКе, принес своему мастеру Сергею Герасимову сценарий посоветоваться. Герасимов прочитал, ему понравилось, но он спросил: «Ты знаешь, как это надо снимать?» «Конечно!» — ответил очень довольный отец. «Тогда поищи другой сценарий, — сказал Герасимов, — который ты не знаешь, как снимать». В этом есть глубокий смысл. Я заметила, что у меня лучше получаются роли, к которым на начальном этапе я боюсь даже подступиться. В преодолении себя рождается фантастический внутренний кураж, когда море становится по колено.
Если отбросить остросюжетную интригу, как вы думаете, чем эта картина может быть интересна людям вашего поколения, которые о войне уже и от дедушек вряд ли слышали?
Наша картина не о войне, а о личностях. О том, что человек готов пройти через боль, страх, шантаж и унижение, чтобы вернуть то, что у него отняли. Оглянитесь вокруг! Сегодня личностей не так уж много. А тех, кто готов наступить себе на горло не ради денег, а ради любви и счастья близкого человека, просто единицы. Если люди задумаются об этом, уже хорошо!