Тайная жизнь слов

"Тайная жизнь слов" начинается как памфлет о прелестях развитого капитализма. Глухая и глубоко аутичная обладательница трудноопределимого рычащего акцента Ханна (Сара Полли) сосредоточенно работает мотальщицей каких-то веревок. Вдруг заводское радио требует, чтобы Ханна зашла в кабинет начальника. Девушка включает слуховой аппарат и идет. Выясняется, что начальник всего-то и хочет, что отправить Ханну в отпуск, — работать по два года без перерыва нельзя, начальника уже проф-союз заел, да и на саму Ханну недобро косятся коллеги.

Ханна неохотно собирает чемодан и садится на автобус. В ближайшем городке она устраивается на новое место: где-то в Северном море на нефтедобывающей платформе случился пожар, и одному из раненых (Тим Роббинс) нужна сиделка. Наивно было бы ожидать, что снятая на студии братьев Альмодовар "Жизнь слов" ограничится демонстрацией незапланированного отпуска главной героини (такой фильм мог бы снять лет двадцать назад Джим Джармуш). У режиссера Изабель Койшет в запасе событий — на средний телесериал. Тут и любовь (между больным и сиделкой, естественно), и травмы прошлого (оказывается, Ханна — жертва одной из балканских войн), и бесконечные детали.

Одного рассказа о том, как Ханна питается и чем она моет руки, хватило бы на получасовую короткометражку — и так у Койшет с каждым героем. Другое дело, что не лишенная вроде бы иронии мадам режиссер — обездвиженного Роббинса не отличить от Стеллана Скарсгаарда из "Рассекая волны", а брусочки туалетного мыла в каждом кадре настойчиво намекают на известный жанр, — рассказывая об ужасах войны, начинает вдруг рассекать с такой силой, что оставляет позади самого фон Триера. Да и Элема Климова тоже.