Скрытый клинок
Коллизии нового фильма Ёдзи Ямады здорово напоминают «Сумрачного самурая», прошлый фильм японского режиссера-ветерана. Тот же конфликт долга и чувств незадолго до реставрации Мейдзи. Тот же герой. Небогатый самурай Катагири живет скромной и скучной жизнью в провинции. Кровавые и увлекательные междоусобицы в прошлом. Дух грядущих перемен повсюду: прибывший из столицы инструктор обучает гарнизон палить из пушки, а молодые самураи (неслыханное дело!) заботятся не о том, как умереть в бою с достаточно суровым выражением лица, а ровно об обратном — как бы выжить. Катагири мудро держится середины: в бой не рвется, но и о тренировках не забывает, с простолюдинами добр — но не до мезальянса, клану предан — но без самоотречения. Так что когда начальство велит герою взять меч и ликвидировать своего старого приятеля Хазаму, вляпавшегося в какой-то реформистский заговор, он, хоть и понурившись, но идет рубить друга в капусту. У кого-то, наверно, может возникнуть вопрос, зачем 75-летнему Ямаде повторять старые сценарные схемы, где сначала показано милосердие героя и его предчувствие перемен, а в конце — катарсис сабельного боя? Зачем снимать одно и то же в той же грязновато-серой гамме застиранных кимоно и мутных рисовых полей? Но это только для нетерпеливого европейца «Скрытый клинок» — повтор. В масштабе творческого пути японского режиссера две похожие картины подряд — не более чем два первых эпизода новой саги. Старая, 48-серийная кинокомедия о фольклорном герое Тора-сан, длилась почти четверть века. Потом были четыре фильма о школьниках («Гакко-1», «Гакко-2», «Гакко-3», «Гакко-4»), череда сценариев о герое-клерке по фамилии Хамадзаки (16 штук). Только выйдя на пенсию из съемочных помещений «Сетику», одной из четырех японских студий-мейджоров, Ямада стал делать то, что нравится самому — тямбара, кино о самураях. Его Ямада снимает не только с душой, но и с умом — с психологизмом вскрывая социальные язвы и сомневаясь в правильности самурайских законов («в случае выбора выбирай смерть»). Было время, когда критиковать нравы средневековых воинов было даже модно — в середине 1960-х. Как раз тогда молодого Ёдзи и оторвали от игр с «новой волной», чтобы приставить к конвейеру по изготовлению народных комедий. С тех пор у него свои представления о таком понятии как «верность клану».