Договорись с ним | Главное | Time Out
Главное

Договорись с ним

  10 марта 2008
7 мин
Договорись с ним
Зачем известный адвокат Павел Астахов взял на себя роль политического миротворца.

Говорят, что вы «своими светскими манерами, белозубой улыбкой и идеально сидящими костюмами напоминаете скорее кинозвезду в роли адвоката — то ли Джорджа Клуни в «Невыносимой жестокости», то ли Ричарда Гира в «Чикаго». Вам, кстати, кто ближе?

Еще можно вспомнить Тома Круза из «Фирмы» или Киану Ривза из «Адвоката дьявола», Сюзан Сарандон из «Клиента» или Джулию Робертс из «Дела о пеликанах» (смеется). Впрочем, согласен, на женщину я не похож. Хотя с профессиональной точки зрения мне близка их позиция. В Америке на любом юридическом факультете существует список рекомендованных фильмов. Туда входят, например, все судебные триллеры по романам Джона Гришема. Мне они нравятся — это хорошее кино, которое воспитывает в обществе правильную позицию по отношению к правосудию, к юриспруденции, к судам присяжных и т. д. А к тому, что меня сравнивают с кинозвездами, я научился относиться с юмором. В отличие от актеров я еще хожу в суды, веду процессы, защищаю реальных людей, хотя многим это кажется странным. Даже судьи некоторые удивляются.

Ваша новая программа «Три угла» вызывает недоумение: очередные политические дебаты, набившие оскомину…

Идея программы — не поссориться, не найти правых и виноватых, а определить точки соприкосновения. Разговор не ради разговора, а ради поиска компромиссных решений, на базе которых можно строить некий фундамент: будь то реформирование армии или судебной системы, к примеру. В первой программе мне удалось заставить совершенно разных людей посмотреть в одном направлении: Виктора Алксниса, который жесточайше критикует все, что происходит в армии, Михаила Бабича, заместителя председателя Комитета Госдумы по обороне, и Юрия Полякова, который одним из первых заговорил о дедовщине в армии. Сегодня делить мир на черное и белое, рассуждать по принципу «кто не с нами, тот против нас» — уже прошлый век. Любой конструктивный диалог лучше политического мордобоя, не говоря уж о физическом.

Ваша передача «Час суда», по крайней мере, преследует благую цель — в доступной форме ликвидировать правовую безграмотность народа.

Обе эти программы имеют одну идеологию. Еще в 1998 году меня назвали миротворцем. Я действительно очень люблю мирить стороны, и профессионально, и по-человечески. Ссориться проще всего. Наше общество по уровню терпимости стоит на самом последнем месте в мире. Я в Америке занимался медиаторством, за шесть лет написал две диссертации на тему «Юридические конфликты и способы их разрешения» и понял, что мириться сложнее, но гораздо выгоднее. Люди судятся по нескольку лет, теряя силы, нервы, деньги, время. Отношения при этом рвутся напрочь — и семейные, и партнерские. Но если помириться, не доводя дело до суда, — это же какая экономия всего! Созидательный момент гораздо важнее разрушительного.

Медиация — это юридический термин?

Это умение договариваться. Наши «Три угла» — это классический пример медиации. Казалось бы, как могут договориться министерство здравоохранения, предприятие и человек, ставший инвалидом в результате производственной травмы на этом предприятии? Но я в Америке видел, как за пять с половиной часов они приходят к соглашению, вырабатывают решение и подписывают документы. Медиаторство — мощнейшее оружие, построенное на доверии и умении убеждать. И в нашей программе мы не будем ограничиваться решением политических вопросов.

Вы верите, что институт медиаторства приживется в нашей стране? Каковы должны быть полномочия медиаторов?

Еще Мейерхольд говорил, что «у одних вид пропасти вызывает мысль о бездне, у других — о мосте». Я отношусь ко вторым. В данный момент я и занимаюсь строительством моста. Мы разработали закон о медиаторстве, передали в Государственную думу. Дай Бог, чтобы в течение года он был рассмотрен и принят. Без юридической базы невозможно работать. Я еще лет десять назад сказал, что отечественные суды — не лучшее место для встречи приличных людей. Поэтому поиски альтернативных возможностей в решении спорных вопросов очень важны. Хотя, когда судьи узнали об этом законопроекте, резко выступили против: мол, есть суд, и этого достаточно.

При этом суды перегружены.

Это никого не волнует. В той же Америке от 82 до 95 процентов дел разрешается до суда. В том числе с помощью медиаторов. Они садятся за стол переговоров с принципиальным желанием договориться. И готовы сидеть сутки, двое и больше, но прийти к конкретному решению.

Ну, в Америке у каждой семьи есть адвокат. Они там вообще не заморачиваются. Когда мы до этого доживем?

Вы меня спрашиваете? Почему у вас, например, нет адвоката?

Даже если я захочу нанять адвоката, я не знаю, с чего этот «процесс» начать.

А кто вас должен этому учить? Смотрите телевизор, это тоже источник правового просвещения. В конце передачи «Час суда» есть телефончик, по которому можно получить бесплатную консультацию. При этом на нас же, кстати, еще и жалуются, письма во все инстанции пишут, вплоть до прокурора — мол, дозвониться невозможно. Никому в голову не приходит, что мы с продюсером на свои деньги содержим шесть адвокатов, которые сидят как проклятые с утра до вечера и бесплатно консультируют. Проконсультировать они могут в день 300—350 человек, а звонят до пяти тысяч. На нас даже телефонная станция наезжает: мы, оказывается, «перегружаем аппаратуру». Возникает ощущение, что мы всем «делаем плохо», если на нас все жалуются.

Может, все дело в том, что у нас нет таких фильмов, как те, с которых мы начали разговор. Или есть?

Из наших для меня идеалом остается образ адвоката в картине «Мимино». Я, когда смотрю, себя молодого вспоминаю. На одном из первых процессов я закатил речь часа на два. У судьи глаза на потолок вылезли, он меня потом спрашивает: «Ты что это, серьезно?» Я даже опешил: конечно серьезно, я ведь адвокат, я хочу защищать человека, хочу произносить речи в суде, а как иначе?

А фильм Михалкова «12»?

Мне там запали в душу слова одного из героев: «Русский человек не может жить по закону…» Мол, в законе души нет. А я не согласен. У русского человека есть прирожденная вера в закон. Так же как в хорошего, справедливого царя. Просто на протяжении многих лет эта вера подрывалась. Ее надо восстановить.

В том числе и с помощью суда присяжных?

Причем не только по уголовным делам, но и по арбитражным.

Но вот у Михалкова 11 человек убеждены в виновности невиновного, и только герой Маковецкого сомневается. Где гарантия, что в суде присяжных найдется один такой персонаж?

Здесь есть допущение, с которым мы соглашаемся ради искусства. В Америке и в Англии нужно единогласное решение присяжных, у нас же достаточно большинства. То есть даже семь против пяти — уже решение, один человек не сыграл бы никакой роли. Но для нашего судопроизводства система присяжных необходима. Одна лишь возможность привлечь присяжных для рассмотрения экономического или имущественного спора сразу бьет по рукам всех коррупционеров. Спорят две компании на миллиард. А один судья принимает решение. Представляете, что начинает происходить в наших условиях, какое давление на него оказывается? Бедный судья. Мне его жалко. Знаете, есть анекдот. Судья говорит: «Одна сторона дала сто тысяч, другая — сто двадцать. Что делать, господа?» «Верни двадцать и суди по закону». Так вот я за то, чтобы судить по закону без ста тысяч…