Русский человек о смерти думать не хочет
На каком этапе вы поняли, что работать с Карбаускисом — удовольствие?
А при чем тут удовольствие? Это какое-то неточное определение. Конечно, хочется получить удовольствие от того, что делаешь, в результате. А пока есть процесс. Есть возможность сделать то, чего я никогда не делала. Идешь по какому-то профессиональному пути, у тебя уже такой огромный опыт, и тебе кажется, что ты со всем легко справляешься, и вдруг понимаешь, что ты в нем так закостенел и закрылся! Хорошо, если есть возможность все это бросить и начать сначала. На репетициях, конечно, случаются ситуации, когда ты чего-то не понимаешь и загоняешь себя в угол («Все! Не могу больше!»). Отрыдаешься, придешь на следующий день и уйдешь с головой в работу. Поэтому работать с Карбаускисом — трудно, тяжело, больно, обидно, но понимаешь, что получаешь от этого процесса очень много как актер.
Чему научил вас Карбаускис?
Ну, пока еще не совсем научил. Он предлагает такой игровой прием, когда тебе надо не погружаться в персонажа, не становиться им, а как бы рассказывать про него. Знать его досконально, любить, изучать. Но при этом преподносить персонажа зрителю дистанцированно. Кроме того, если в литературном материале некоторые вещи тебе кажутся неважными и неинтересными, то Миндаугас открывает тебе второй какой-то смысл, интерес.
Какой второй смысл обнаружился в «Будденброках»?
Я, конечно, могу только про себя сказать. Я, когда роман читала, попалась и поверила в искренность чувств и оправдала все не самые хорошие поступки персонажей. Вот, например, моя героиня. В нее с детства вкладывалось, что ее предназначение — это выйти замуж за коммерсанта, способствовать блеску семьи и семейной фирмы. Ну что может быть прекраснее, чем отдать себя в «руки Господа, предивно руководившего судьбами семьи»? Даже если надо выйти замуж за нелюбимого, более того, вызывающего отвращение человека. Да, это по-христиански. Тут, правда, есть у Томаса Манна подсказка, которую Миндаугас видит, а я не увидела. Выйдя замуж, Тони будет жить в богатстве, комфорте и роскоши. И почему же она согласилась? Я-то думала, она в Бога поверила. А оказалось, что очень удобно искренне любить человека, у которого много денег. Вот такие подмены и приводят к гибели эту семью.
Принято считать, что все спектакли Карбаускиса про смерть…
Я не знаю. По мне — так как раз наоборот. В отличие от нас, русских, человек европейской культуры всегда помнит о смерти. И именно это позволяет ему жить полной жизнью, ценить ее. Он ведь знает, чем все кончится. А русский человек о смерти думать не хочет, отодвигает от себя эту мысль.
Ваш персонаж — Тони — проживает на сцене 33 года. Как стареете? В седине и буклях?
Нет, у нас будет не «костюмный» спектакль. Только усилением определенных человеческих качеств. Если в юности какое-то качество было легкомысленным и милым, то с возрастом оно становится неприятным, патологическим.