Нина Цыркун «Раненый зверь. Пазолини и его фильмы»
Гигиена верстки и наличие редактуры — непозволительная роскошь для многих камерных изданий (вспомним хотя бы ужасающие переводы из «желтой серии» издательства «АСТ», тираж которой был даже в три раза больше, чем у монографии Цыркун). Поэтому не будем цепляться к неподписанным фотографиям, к несогласованиям и строчкам, начинающимся с «ы», а перейдем сразу к делу — к Пазолини. Когда-то на русском уже выходило отличное введение в творчество этого литератора и режиссера — издательство «Ладомир» выпустило толстый том «Теорема»: сборник прозы Пазолини (до того, как стать режиссером, он, как известно, был сценаристом и писателем, подиссидентски работавшим на итальянских диалектах), несколько его интервью, комментарии к собственным фильмам и беседа с Освальдом Стэком из книги «Пазолини о Пазолини», переведенная Цыркун для «Ладомира», которая перекочевала и в карменовское издание. Сегодня «Теорема», впрочем, является библиографической редкостью — весит она слишком много, да и какой смысл читать о десятке фильмов, не имея под рукой ни одного?
Кадр из к/ф «Медея».
Монография Цыркун, напротив, перебрасывает мостик от европейского интеллектуализма 70-х к простому зрителю эпохи 3D-блокбастеров. Акцент тут сделан на яркой биографии (новейшие факты, связывающие смерть Пазолини с его политическим романом «Нефть», в текст включены) и немного демоническом образе проклятого поэта. Разумеется, кинокритик Цыркун не может не применять в тексте критический аппарат; каждый диск (заметим, что это далеко не полная фильмография Пазолини, даже если забыть о его документалках и короткометражках, — в бокс-сете отсутствуют «Аккатоне», «Птицы большие и малые», «Свинарник») сопровождается мини-рецензией, составленной методом копипейста из основного текста монографии. Но анализ фильмов тут слишком часто перетекает в психоанализ — а доктора Фрейда, не говоря уже о его более поздних последователях, автор явно не дочитала, отчего текст пестрит смешными вульгаризациями (например, эпизод из «Царя Эдипа», в котором Эдип спихивает сфинкса со скалы, тут трактуется как «вытеснение»). В какой-то момент Цыркун изящно отвлекается на двухстраничный пересказ сюжета «Евангелия от Матфея» — в общем, по всему видно, что книга с тиражом 1000 экземпляров рассчитана на самую широкую и неискушенную аудиторию. И тут уже впору отвлечься от Пазолини с киноведением и начать долгий и безрезультатный разговор о неразрешимой проблеме русской публицистики вообще — стремлении быть прочитанными теми, кто не читает вовсе.