Думающие люди от телевизора отвернулись
Вы всегда отказывались сниматься в сериалах. Исключение сделали для «Детей Арбата» и «Доктора Живаго»…
Потом еще был «Достоевский». Эти проекты я не считаю сериальной продукцией. Это многосерийные художественные фильмы, сделанные для ТВ. Но я действительно не люблю видеокартинку: это отсутствие глубины и в кадре, и в актерском исполнении. Ни один сериал, снятый на видео, не убедил меня, что из этого может получиться серьезное кино. К тому же я отказываюсь от телепроектов, в которых нет интересных ролей. А «Башня» меня сразу заинтриговала. Свежая идея, отличная продюсерская команда, молодая и амбициозная, которая изначально была настроена сделать не просто триллер, а интеллектуальный проект для думающей аудитории. Это своего рода эксперимент, не в формате сериальной продукции. Что меня и подкупило.
А в чем неформат?
Этот фильм предлагает зрителю диалог, вернее сложную математическую задачку, которую нужно решить. Мы делали кино, не подстраиваясь под целевую аудиторию, не идя на компромиссы и уступки. Задача непосильная, и вероятность того, что мы будем услышаны, крайне мала: люди, которые готовы смотреть кино, заставляющее думать, давно от телевизора отвернулись.
Это история про людей, которые оказались запертыми в башне…
Да. Но «башня» — это не чисто архитектурное понятие. Попав в заточение физическое, герои приходят к освобождению внутреннему. То есть это некая внутренняя тюрьма, в которой герои перерождаются и очищаются. Только осознав, что ты ежесекундно несешь ответственность за свои поступки, можно исправиться и изменить свою жизнь. И осознание это дается героям очень непросто. По большому счету это история о поисках смысла жизни и самого себя.
Готов ли зритель к такому разговору?
Не уверена. Но если его не приручать и не приучать… Я, например, сама телевизор давно не смотрю. Срабатывает банальный инстинкт самосохранения. И даже не потому, что мне неблизко то, что показывают и хочется себя поберечь. А потому, что мне не нравится, когда меня используют как мусорное ведро… Хотя я отрывками смотрела «Школу»… Слава богу, что стали появляться проекты, бьющие в болевые точки современного общества. Но это скорее исключение. Зрителя, увы, уже научили воспринимать телевизор исключительно как источник удовлетворения пошлейших инстинктов.
Судя по анонсу, в «Башне» вы играете чуть ли не монстра. Хотя вы и монстр — на мой взгляд, совершенно не совместимы. Умом я понимаю, что как актриса вы можете сыграть что угодно. Но у вас ярко выраженная положительная энергетика, и какой грим ни сделай, позитив ведь не спрячешь…
Играть тупого монстра, прикрывшись гримом, — задача совсем не интересная. Хотя к гриму, кстати, я адаптировалась довольно долго: он сам по себе очень пронзительный и активный, его надо было как-то обживать. Больше того, вначале к нему подобрали костюм, в котором моя героиня выглядела чудаковатой, полусумасшедшей дамой. Но когда мы посмотрели отснятый материал, поняли, что этот костюм вместе с гримом не работает, образ кажется надуманным, неправдоподобным и идеологически перегруженным. Пришлось даже кое-что переснимать… Моя героиня — гораздо сложнее. Вероятно, она даже смирилась бы со своим уродством, если бы окружающий мир так назойливо не акцентировал его. Наш мир не прощает уродства. А она в отместку спряталась за гнев, ненависть и злобу. В результате Лариса — монстр скорее внутренний, искалеченный внешним миром. Но если физическое уродство она приобрела с помощью других людей, то психологическим уродом сделала себя сама. И в фильме она проходит путь осознания того, что в своем чудовищном абсолютном одиночестве виновата она одна. И за это надо расплачиваться. Что она и делает… Надеюсь, что и зритель пройдет некий путь — от отвращения к моей героине вначале до сочувствия и сопереживания в конце.
Вы как-то говорили, что не чувствуете себя современной в том смысле, что слова «современный» и «модный» стали сегодня синонимами равнодушия и цинизма. В последние годы чаще вы подстраиваетесь под жизнь или жизнь, меняясь, подстраивается под вас?
Равнодушной и циничной, надеюсь, я не стану никогда. Не знаю, подстраивается ли жизнь под меня, но она меняется! Например, изменился уровень доверия людей к нашему фонду «Подари жизнь» — люди стали больше помогать и уже не так боятся встречи с чужой бедой.
Вашему фонду в ноябре исполняется четыре года. Скажите, сегодня легче заражать окружающих своей болью, чем раньше, или наоборот?
У нас никогда не было задачи заражать кого-то болью. Наоборот. Больных детей можно и нужно лечить. Просто надо закатать рукава и что-то делать, не оглядываясь на власть, обстоятельства или соседа. Совершать простые, внятные поступки, от которых зависит чужая жизнь. Я знаю людей, которые действительно много помогают, но никогда не придут в больницу, потому что эмоционально не готовы к встрече с чужой болью. От этого их помощь не становится менее ценной… И наоборот — есть волонтеры, которым нечего дать больным детям и их родителям, кроме тепла, дружбы и любви. А это тоже очень важно.