Интервью: Хуан Карлос Фреснадильо
Как вам удалось очистить для съемок Лондон от лондонцев?
Да точно так же, как Дэнни Бойлу, — мы просто вставали в три или четыре часа ночи и снимали, пока все спят. Вообще, лондонцы — главная помеха для съемок в городе. Они любят себя и не любят, когда их беспокоят. Городские власти дают разрешение на съемку только пятнадцати минут — это один дубль! Так что было очень тяжело. К счастью, помогала полиция. Я помню, как мы заблокировали Даунинг-стрит: скопилась огромная толпа, все такие недовольные… А сделать-то ничего нельзя: полицейские с нами!
Боялись облажаться и снять фильм хуже Бойла?
Не то слово. Когда я встречался с Дэнни, который был продюсером сиквела, он сказал что-то вроде того, что ему очень понравился мой фильм «Интакто» и он думает, что «28 недель» я сниму не хуже. А я начал ныть: «Да ты сошел с ума, я же вообще не знаю Лондона, я плохо говорю по-английски, не умею снимать фильмы про зомби„. На что Дэнни ответил: “Ты иностранец, значит, посмотришь на все свежим взглядом».
Но вы все-таки видели хорроры, ну и хотя бы Джорджа Ромеро? Или тут расчет тоже был на свежий взгляд?
Ну почему, я смотрел «Ночь живых мертвецов» — мне она правда очень нравится. Хотя я бы не сказал, что специально слежу за новинками зомби-кино. Моя путеводная звезда — это, скорее, Дэвид Линч. Но мне интересно, как это — быть зомби. Мы обсуждали с актерами, которые их играли: какова природа ярости этих существ? Решили, что это смесь боли и желания отомстить. Именно так они и должны были играть — припоминая разные неприятные случаи из своей жизни.
Первый фильм был, скорее, соревнованиями по многоборью, а второй — уже кино о семье. Отчего такая серьезность?
«28 недель» — это кино о восстановлении населения и страны вообще. Это серьезные дела, и их лучше показывать глазами семьи — так, знаете, появляется дополнительный драматизм.
Но в фильме есть и политические намеки?
Конечно, есть. Хотя я себе специально таких задач не ставил, простохотел показать критическую ситуацию с точки зрения всех ее участников — местных, чужаков, солдат, семейных, одиноких, здоровых, больных. А все вместе — это и есть политика.