Интервью: Юсуп Бахшиев
У нас попытки сделать жанровое кино неминуемо натыкаются на местные реалии. Снимать sci-fi, к тому же про героев, запертых в четырех стенах, оказалось проще?
У нас любое кино, жанровое или нет, всегда будет социальным. Так народ воспитан. В Америке же никто не воспринимает плохих полицейских на экране как социальное зло, это просто плохие полицейские. У нас все иначе. Но разговоры о том, должно ли быть жанровое кино в России, априори бессмысленны. Должно быть и будет.
Но вот «Жесть», будучи вольной вариацией жанра, провалилась.
Во-первых, «Жесть», я считаю, просто опередила свое время.
Во-вторых, «Параграф» — это уже чисто жанровое кино, скажем так — обкатанный вариант. Такие фильмы снимались всегда и пользовались популярностью пусть не у всех 100 процентов аудитории, но у 70 — точно. Поэтому в «Параграфе» все сделано по правилам хорошего боевика 80-х. Только снятого на уровне XXI века. То, что в картине изрядную долю занимают внутренние переживания героев, как раз добавляет глубину, необходимую для русского зрителя. А маячком по визуальному решению для «Параграфа» были «Чужие». Мы с Мишей Хлебородовым — фанаты кино 80-х. Ведь правда, лучшее было время.
А почему такой рисковый продюсерский ход: поделить фильм на две части?
Да, рисковый. И неприятно читать, что продюсеры хотят прикрыть свои старые неудачи или хотят сорвать большой куш. Для совладельцев MB Productions кинопроизводство — не главный источник дохода. Это особенность нашей компании. Мы предпочитаем залезть в карман и доложить в бюджет, а не наоборот. Когда работа затянулась на два с половиной года и я оказался с производственным бюджетом в 10 миллионов, то, конечно, загрустил (смеется). Но все специалисты, работавшие на картине, стоили своих денег. Черновой вариант оказался на три с лишним часа. А фильм может быть только два…
И не хотелось резать?
Да нет, просто не могут же герои только бегать и стрелять, им нужно перекурить, выдохнуть, передохнуть. И я, базируясь на чужом опыте — «Убить Билла», «Пираты Карибского моря» или «Матрица», — подумал, почему бы и не попробовать. Мы стали смотреть, нет ли у нас драматургически открытого финала. Оказалось, что есть и находится как раз примерно посередине фильма.
У вас большие надежды на режиссера Хлебородова?
Если компьютерной графикой поменять лица в «Параграфе» на американские, то по съемкам, движениям, экшену не будет никакой разницы с голливудским блокбастером за 100 миллионов. Я считаю, что Миша — это наш Джеймс Кэмерон. И слава богу, что там наши российские лица.
А как среди этих лиц появилась певица Слава (Анастасия Сланевская. — Прим. Time Out)?
Нужна была девушка, близкая к Сигурни Уивер. Настя подходила идеально. Она понравилась Мише по пластике, ведь у нас мало таких решительно настроенных женщин в кино.
Если говорить о непрофессиональных актерах, то вы тоже охотно снимаетесь в своих фильмах. Нравится или уже привычка?
Первый раз у меня было камео в «Апреле», хотя режиссер Мурзенко этот эпизод вырезал. А потом пошло-поехало. В «Параграфе» у меня было уже 58 съемочных дней, большая роль. Это первый персонаж, который от меня, Юсупа Бахшиева, очень далек. Для меня всегда было загадкой, что там у ученых в голове. А тут еще тексты были такие… (Смеется.) Когда что-то говоришь по поводу «рибонуклеиновой кислоты», а на тебя смотрят семь хорошо знакомых физиономий… В общем, тяжело не засмеяться.
У вашего Кента в «Антикиллере» была ударная фраза про «трава не наркотик». А здесь есть такая?
Да, есть. У меня даже мама из-за нее переживает. Просит, чтобы я ее убрал из фильма. Но уже поздно, копии напечатаны.