Мне слово ‘чувак’ нравится больше, чем ‘перец’

Вы так часто появляетесь на экране…


Я специально просился в программы, которые будут смотреть…


…а еще концерты и корпоративы. Не изнуряет?


Наоборот. Ты стоишь не перед стеклянным глазом телекамеры, а перед тысячами стеклянных глаз сотрудников мясоперерабатывающего комбината!


…теперь еще решили захватить театральные подмостки…


Я думал о театре как о незакрытой клеточке в своей биографии, и мне, конечно, хотелось попробовать. Принять приглашение Романа Козака решился не сразу: смущало отсутствие не только опыта и свободного времени, но и природная трусость. Но материал меня очень обрадовал. Мне ведь не так много предлагали ролей в театре. В основном — антрепризы с пьесами, в названии которых практически уже изложен сюжет. А тут — классический материал, прекрасный режиссер, стационарный театр. Вне зависимости от результата могу сказать, что не зря я в это ввязался. В чистом виде Островский не всегда понятен нынешнему зрителю, но мы хотим придать комедии современное звучание. Там, где аналогии не совсем прямые, могучая рука режиссера их распрямляет. Бешеные деньги, которые буквально сваливаются на голову, к сожалению или к счастью, очень меняют людей.


Я спрашивала Козака, почему он выбрал вас на роль Василькова. Он ответил, что вы для него — воплощение нового человека, эдакий инопланетянин, почти как ваш персонаж. А есть в вас что-то старомодное, в чем вы не находите общего языка с новым поколением?


Я, например, не люблю современный сленг. Я люблю сленг 60—70-х. Мне слово «чувак» нравится больше слова «перец». И к современной литературе отношусь спокойно, русскую классическую люблю больше. Петербург часто называю Ленинградом. Хотя был одним из первых, кто носился радостно по Ленинградской области, когда Анатолий Александрович переименовал город, и кричал практически слова, прозвучавшие в фильме Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих»: «Победа! Свобода! Равенство! Братство!». Когда я произношу слово «Ленинград», я не раскладываю его на составляющие — два корня. Просто мне нравится его произносить.


Как вам удается создавать имидж хорошего человека?


Прекрасный вопрос! Это действительно непросто. Приходится переступать через себя, лгать, притворяться, скрывать свои черные стороны. Хотя бы прикрывать — скрыть-то их невозможно. Ведь бывает, что недостатки и дурные манеры так и прут из карманов и из-за пазухи. Я волевым усилием их поджимаю — ну, конечно, после эфира расслабляюсь. Вот тогда из меня льется желчь…


И с кистенем на большую дорогу…


На НЕбольшую дорогу. Чем больше кистень и меньше дорога, тем лучше.

Приходится переступать через себя, лгать, притворяться, скрывать свои черные стороны

Кого вы считаете своими предшественниками в искусстве?


Рановато задавать мне вопрос о предшественниках. Я пока не уверен в своем вхождении в искусство.


Тогда — чье дело продолжаете?


Давайте я сразу назову Фонвизина, хитросплетениями словесными пошлость человеческую обличавшего. Вот так я вам скажу. Ну и все, кто между мной и Фонвизиным… Пожалуй, так и будет называться моя автобиография — «От Фонвизина до меня». Как писал Сергей Довлатов, цитируя одного скульптора: «Вертикаль — это Бог, горизонталь — это жизнь, в точке пересечения — я, Шекспир, Микеланджело и Кафка». Вот я то же самое могу сказать: схема та же, график тот же, в точке пересечения я, Фонвизин, Салтыков-Щедрин и Луначарский…


На какую аудиторию рассчитан ваш юмор, например, в «Прожекторперисхилтон»? Старшее поколение не очень врубается?


Вот моя бабушка, Нина Николаевна, говорит: «Всегда смотрю с удовольствием, хотя ничего не понимаю». Вообще хочется верить, что никакой специальной подготовки для понимания нашего юмора не нужно. Понятно, что люди старшего поколения могут чего-то не знать о современности, но ведь юмор — это не только слова и факты, но и интонация, ирония, которая звучит и в словах, и между ними. Такие вещи чувствуешь, как мне кажется, в любом возрасте.


В чем особенность актуального юмора?


Сейчас не над всем принято смеяться. И в этом его главная прелесть: когда юмор перестает быть юмором первого плана и становится юмором подтекста, автоматически требуются большие умственные усилия — и тому, кто шутит, и тому, кто эту шутку слышит.


Вам приходилось кого-нибудь обижать?


К несчастью, это не так сложно, поверьте. Цели обидеть кого-то никогда не было. Но иногда люди начинают плакать в самой середине юмористической конструкции. Иногда смеются, но обижаются. Но бывает, что и мы несколько забываемся и, в погоне за зрительским хохотком, говорим совсем не то, что следовало бы. Такое случается у всех, у кого-то чаще, у кого-то реже. Я стараюсь, чтобы реже.


Как обиженные выражают свои чувства?


Наиболее воспитанные — смеются сквозь зубы. Менее воспитанные — сразу кривят лицо.


И на них становится неприятно смотреть…


Спасает то, что на них и до этого было неприятно смотреть.