Пикник на льду

Жил-был в Киеве неудачливый литератор Виктор, жил без жены, друзей и родственников. Было ему сильно за тридцать. Его существование скрашивал только пингвин Миша, которого Виктор взял из местного зоопарка, когда там раздавали животных, потому что нечем было их кормить. Так они и жили вдвоем. И вдруг Виктор получает прилично оплачиваемую работу в центральной газете — довольно необычную, но как раз для нашего героя. Вместе с работой появляется необходимость ездить в командировки. Виктор звонит участковому милиционеру Сергею с просьбой присмотреть за пингвином, а тот оказывается отличным парнем, и они быстро становятся друзьями. Потом один из новых знакомцев по работе неожиданно оставляет у Виктора свою маленькую дочку Соню, потому что ему нужно на некоторое время исчезнуть из города. А с ней — круглую сумму денег, благодаря которой финансовые проблемы героя на несколько ближайших лет решены. Но девочке нужна няня. Участковый приводит свою деревенскую родственницу, милую девушку Нину, которая скоро начинает жить с Виктором вместе. И жизнь его вроде бы окончательно налаживается: есть приносящая стабильный доход интересная работа, полноценная семья и даже домашний питомец — пингвин Миша.

Может показаться, что Андрей Курков написал современную городскую сказку с хорошим концом, вроде уютного эпоса про Дядю Федора, кота Матроскина и пса Шарика. И нарочито простой, лаконичный стиль повествования словно призван поддержать эту аналогию. Но время действия его книги — не безмятежные советские 70-е, а безжалостная и непонятная зима 1995-1996 годов, когда привычные рубли вдруг расслоились на бессмысленные купоны и брутальные доллары, а обыкновенные вещи и понятия вдруг сорвались со своих мест: больных стариков больше не берут в больницы, а перворазрядные похороны невозможны без пингвина. А творческая работа героя, кстати, — писать некрологи на еще живых людей: депутатов и бизнесменов. Причем Виктор с тревогой замечает, что "в столе" его труды не залеживаются. Так что у этой истории вряд ли может быть счастливый конец. А такое сюрреалистическое междужитие, описанное Курковым, не может не взорваться "оранжевой революцией".