Горячее сердце

Волей современных режиссеров временем действия отечественных классических пьес все чаще становится русская зима. Год назад Нина Чусова одела гоголевских чиновников из «Ревизора» в шубы и меховые шапки. Теперь Роман Самгин в своем «Горячем сердце» (первая премьера на Малой Бронной при худруке Леониде Трушкине) облачил купцов Островского в дубленки и пуховые платки. Впрочем, если герои спектакля Чусовой лишь собрались кучкой вокруг проруби с удочками, то у Самгина в прорубь (открытый люк на сцене) прыгают — кто с разбегу, кто зажав нос, кто перекрестившись.

Сюжет о девушке Параше, которая ушла из дома за возлюбленным, а потом вернулась да вышла замуж за другого, режиссер поместил в фольклорный антураж. На сцене выстроена улица патриархального городка: крашеный забор, сколоченный из разнокалиберных дощечек, прислоненные к стене балки; в глубине сцены — подвешенные колеса от повозки; захолустный, вечно строящийся дом. Параша и ее мачеха в начале — прямо как дымковские игрушки — одеты в безразмерные тулупы и неуклюже семенят по сцене. Остальные наперебой распевают русские народные песни.

Зима, платки, нарумяненные барышни — все это выглядит хоть и предсказуемо, но уместно. А вот лагерные замашки в поведении и речи персонажам как-то не к лицу. В какой-то момент весь полусказочный русский люд вдруг превращается в подзаборную шпану и, забыв народные напевы, бойко затягивает блатные куплеты — вот тут весь фольклор сдувает как ветром. Режиссер, кажется, имел в виду, что нашей истерзанной за многие века нации от обаятельных славян до безродных уголовников — один шаг. Или просто неудачно пошутил.