Часовщик

Родриго Кортес — просто какой-то снежный человек, отловленный русскими издателями в тщательно скрываемом заповедном урочище. Об испанском писателе, выпускающем уже, по меньшей мере, четвертый роман, переведенный, по меньшей мере, на один язык (русский), ни один из сайтов огромного испаноязычного интернета не пишет ни слова. Издатели уверяют, что Кортес доподлинно существует — просто ведет уединенный образ жизни, общается только со своим редактором и они по контракту не имеют права давать о нем сведений.

Информацию о скрытном прозаике в Сети найти можно — но лишь в русском ее сегменте. Однако «испанскость» автора сомнительна не только поэтому — слишком уж узнаваемы реалии и положения романа «Часовщик». Скрывающийся от мира Кортес проявляет себя достойным последователем классика постмодернизма Умберто Эко. Наш испанец вроде бы повествует о драматических событиях XV века — о реконкисте и объединении Кастилии и Арагона в единую Испанию, борьбе короны против демократической власти местных парламентов-кортесов, испанской колонизации Южной Америки и жестокой борьбе разных ветвей церковной и светской власти за верховенство. Но на самом деле он скрупулезно разбирает на части и демонстрирует читателю неумолимый механизм построения вертикали власти, одинаковый — и одинаково жестокий — в любую эпоху. Главный герой, гениальный часовой мастер Бруно, видит Арагон как совокупность самоуправляемых сообществ-«часов». «Инквизиция под видом борьбы с ересью методично выдергивала из них притертые регуляторы хода, ничего не ставя взамен», — пишет автор, глядя на происходящее из окон Трибунала.

Но хитроумному Кортесу этого мало: по мере чтения постепенно, исподволь начинает нарастать «дисбаланс хода». Вот, к примеру, речь вроде бы идет о намечающемся браке Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского — но тут же об испанских колониях в Новом Свете говорится как о чем-то давно существующем, хотя августейшая чета финансировала экспедицию Колумба, уже имея за плечами стаж семейной жизни. Тут же поминается осада Вены турецким султаном, которая случится только через 200 лет. Ну а окончательно все смешивается (или проясняется), когда автор поминает сокрушительное поражение, нанесенное царем московитов шведскому королю, полностью изменившее всю европейскую политику.

После этого дон Родриго уже без обиняков раскрывает свои карты. Да, в качестве пружины хода его романных часов использована «Новая хронология» Анатолия Фоменко, которая предполагает, что вся европейская история сочинена задним числом в начале XVIII века — для того чтобы обосновать права римских пап на главенство в мировой церкви. А «на самом деле» история Европы на тысячу лет короче.

Но, в отличие от трудов самого Фоменко и его сподвижников, роман Кортеса не оставляет ощущения бреда сивой кобылы. И вполне понятно почему — там, где историк раздраженно плюнет, беллетрист радостно потрет руки: вот тебе и динамичный сюжет, и упругая интрига. Кортес непрост — все свои аллегорически-игровые инструменты он использует для разговора о власти и свободе в условиях, сильно напоминающих современную нам Россию. Так и хочется спросить Кортеса: а по-русски тебя как зовут?