Самоубийца

Известно, что Станиславский, прочтя "Самоубийцу", воскликнул по поводу драматурга: "Гоголь!" Известно также, что, поставив в 1928 году "Ревизора", Мейерхольд взялся за комедию Эрдмана, долго репетировал, но спектакль так и не вышел (пьеса вообще не была поставлена при жизни автора). "Самоубийца", напичканный прямыми и косвенными гоголевскими цитатами, действительно оказался "Ревизором" советской эпохи. Да и сюжет очень напоминает историю Хлестакова, облапошившего провинциальных чиновников. Бездельник Подсекальников, выдав себя — поначалу нечаянно — за самоубийцу, водит за нос кучку сомнительных типов, уговаривающих его пострадать — кто за интеллигенцию, кто за торговлю, кто за литературу.

В спектакле Романа Козака, однако, Подсекальников (Владимир Николенко) не похож ни на персонаж Гоголя, ни на персонаж Эрдмана. Это маленький человек, поначалу интересующийся только ливерной колбасой и лишь под конец обнаруживающий, что в жизни есть и другие неразрешимые вопросы. В сцене торжественного ужина, устроенного в честь будущего самоубийцы, Подсекальников сядет спиной к зрителям. И когда кривляющиеся Клеопатры Максимовны обратят на него внимание, он предстанет всем в гриме грустного клоуна — задумчивый одиночка с выбеленным лицом и черной слезой на щеке. Не желающий всерьез умирать, жалкий и запутавшийся литературный Подсекальников хочет выкрутиться из переплета и обрести простое право на жизнь. Мудрый же сценический Подсекальников ищет смысл жизни. Из никчемного человечишки он вдруг превращается в мыслителя-резонера — выходит в луче света на авансцену и всерьез, на манер "быть или не быть?", спрашивает, глядя в зал, есть ли загробная жизнь. Из-за этой огромной театральной неправды текст трещит по швам. Потому что даже силой режиссерской мысли невозможно превратить эрдмановского самоубийцу, как и Хлестакова, в положительного благородного героя. Не та пьеса.