Перебои в смерти

Большинство романов Жозе Сарамаго основываются на фантастическом допущении. В аллегорическом «Каменном плоту» (1986) описывается, как Иберийский полуостров оторвался от континентальной Европы и начал дрейфовать в сторону Южной Америки. Самая нашумевшая его книга «Евангелие от Иисуса» (1991) отталкивается от предположения, что все земные поступки Христа были продиктованы комплексом вины за устроенное Иродом избиение младенцев. В католической Португалии «Евангелие…» стало предметом грандиозного скандала: под давлением церкви роман был даже исключен из числа соискателей литературной премии Европейского союза. Правда, крамольное произведение быстро восстановили в конкурсе, однако 69-летний писатель в знак протеста покинул родину и поселился отшельником на испанском острове Лансароте.

Однако ни средиземноморский воздух, ни полученная в 1998 году Нобелевская премия, ни даже почтенный возраст не превратили Сарамаго в травоядного курортника-беллетриста. Наоборот: кажется, что, перешагнув 80-летний рубеж, писатель избавился от последних табу. В своем новом, опубликованном в 2005 году романе португалец издевается над самой смертью, шутить с которой побаивались даже самые отъявленные атеисты и материалисты, к числу которых Сарамаго себя с гордостью относит.

Как всегда, положенное в основу фантастическое предположение обставляется предельно реалистичными деталями. Допустим, словно говорит он, что в небольшой европейской стране — развитой демократии, конституционной монархии, все как положено — люди перестают умирать. Родятся, стареют, даже дряхлеют, но на тот свет не отправляются. Чудовищно увеличивается нагрузка на социальную сферу — переполненные богадельни, все время возрастающее бремя пенсий. Страшный удар по государственной религии — ведь если смерти нет, то нет и воскресения, а что за христианство без Воскресения? Новый эдем оказывается кошмаром — но, к счастью, смерть сама осознает неудачность своего эксперимента и возобновляет свою печальную, но благотворную деятельность. О чем заблаговременно извещает, дав объявления в центральных газетах. А затем сама заявляется в столицу, приняв облик прекрасной женщины, чтобы разобраться с несогласными.

Перед нами, при всей щекотливости заявленной темы, настоящая комедия положений. Из своей игры с костлявой автор извлекает весь возможный максимум комизма («Ах, да на кого ж ты нас покинула!» — восклицает у него председатель Союза похоронных бюро). Замешивая в длинные текучие фразы-абзацы целые связки каламбуров и насмешливых поговорок (честь и хвала переводчику Александру Богдановскому и редактору Максиму Немцову), Сарамаго щедро раздает оплеухи государству и церкви, успевая при этом пройтись и по новоязу современных медиа («бэкграунд», «реальная политика»). Однако под конец книги сатира неожиданно переходит в чистую лирику — в духе «Орфея» Жана Кокто. Смерть и Бог — это орел и решка, пишет 83-летний патриарх. Ему виднее — он не боится подкидывать монетку.