Сиротский Бруклин (2019 год)

Лайонел работает на частного детектива по имени Фрэнк Минна, который стал ему не только коллегой, но и другом. Ведь это Фрэнк забрал парня из католического приюта и пристроил к делу, несмотря на то, что у Лайонела синдром Туррета. Но однажды Фрэнка убивают, причем явно при попытке нажиться за счет шантажа клиента. Перед смертью Минна успевает шепнуть ничего не забывающему Лайонелу одно слово – «Формоза». 

Эдвард Нортон 20 лет ждал того дня, когда выйдет на экраны фильм по его любимой книге и одновременно его собственное детище от начала и до конца. Актер, в таланте которого никто не сомневался, впервые в жизни официально выступил в качестве сценариста – и выступил смело, перенеся действие романа Джонатана Летема аж на полвека назад. Так триллер превратился в чистейший классический нуар – с туманными подворотнями, длинными плащами, шляпами, джазом и роковыми женщинами. Даже легендарный пистолет-пулемет «томми-ган» имеется, хоть и вскользь, простым упоминанием – но атмосферу создает, и когда герой Брюса Уиллиса выходит из тумана, кажется, будто за спиной у него скрывается портал в «Город Грехов». 

Но смена времени действия явно нужна была Нортону, режиссеру и сценаристу, не только ради эстетики, которая к тому же входит в некоторое противоречие с реалиями времени: вряд ли цветные жители Нью-Йорка в 50-е годы могли оказывать такое давление на мэрию, как в начале двухтысячных. Скорее было необходимо отойти на несколько шагов назад, чтобы сделать совершенно четкое высказывание: ни город, ни государство нельзя построить на ненависти к людям, на одной только жажде власти. В фигуре политического животного Мозеса Рэндольфа, которого с блеском играет Алек Болдуин, очевидны не только параллели с Трампом. В каком-то смысле этот городской демиург, ради строительства парков выбрасывающий людей из их домов – символ Старого Белого Бога, неистового и ветхозаветного, знающего только один избранный народ. И пусть он все еще правит, время его заканчивается. 

Намеренно или нет, но Эдвард Нортон снял историю об отсутствующем звене, об Америке без Христа, но зато с детьми божьими. Рэндольфу во всем его зверином величии противостоит только одиночка Лайонел с нервным тиком, сбоем в мозге и неспособностью притворяться. Это человек-фонарь, который безошибочно высвечивает человеческие души до самого дна – в их способности к сочувствию, в их желании выглядеть лучше хотя бы на пару минут. В Евангелии про таких говорили «их есть Царство Небесное», и в конце Лайонел получает именно это – благодаря тому, что некоторые люди смотрят не только на цвет кожи, кошелек или манеру поведения. Такие люди были 70 лет назад, они есть сейчас. А то, что никак не решится, кто сильнее – так ведь Центральный парк не сразу строился. И требовал жертв.

В этом смысле символизм «Сиротского Бруклина» выглядит довольно примитивно – но это если читать рецензии, а не сидеть в кинотеатре два с половиной часа, завороженно глядя на экран. Пространство Нью-Йорка, мир, в котором живут герои, по идее должно бы причинять дискомфорт – но вместо этого оно кажется почти уютным. Действует ли так очарование прежних времен – или это очарование изумительно фактурного, как и всегда, Уиллема Дэфо в костюме городского сумасшедшего, чередования теплого и холодного света и старого доброго джаза в клубе, в котором все знают всех? Или, может, это мастерство Эдварда Нортона, играющего одну из лучших ролей в своей жизни? Нежный взгляд Гугу Мбата-Роу и магия танца (такую выразительную и пробирающую сцену мы последний раз видели в «Запахе женщины»)? «Сиротский Бруклин» можно разнять на тысячи составляющих и написать о нем тысячу слов – а можно просто сдаться неторопливому течению истории, которая будет актуальной и после свержения Трампа и победы феминизма.