С. Танеев — «Иоанн Дамаскин»

С Сергеем Танеевым, «одним из крупнейших русских композиторов конца XIX — начала XX веков„, как доверительно сообщает нам Музыкальная энциклопедия, жизнь обошлась жестоко. Он оказался аутсайдером, не успев втиснуться меж двух поколений наших классиков (Мусоргский, Чайковский и Римский-Корсаков с одной стороны, Рахманинов и Скрябин — с другой). Его сочинения известны лишь узкому кругу специалистов, самый известный факт его биографии — дружба с Чайковским (в тени которого он продолжает пребывать и поныне). Даже самый знаменитый научный труд Танеева под неудобоваримым названием “Подвижной контрапункт строгого письма» в последние годы все реже и реже спрашивают в читальных залах: появились более современные опусы на ту же тему. Наверное, этот композитор так бы и остался персонажем хрестоматий, если бы в современной Москве у него не сыскался ярый адвокат — Михаил Плетнев.

Имя этого музыканта большинству меломанов говорит гораздо больше, чем имя Танеева. Впрочем, это и хорошо — человеку с таким авторитетом публика поверит на слово, если тот вздумает предложить что-то неизвестное и подозрительное. Любящий порыться в кладовых, Плетнев напоминает столичного диггера, уверенного, что под незаметными в своей привычности вещами скрывается неизвестный нам настоящий мир. Когда-то маэстро уже дирижировал «Орестею» — масштабный сценический опус Танеева. Далеко не каждому удалось тогда пробиться сквозь философские толщи музыки композитора, густо замешенной на европейском академизме и русской задушевности, но плетневский подвиг большая часть слушателей оценила. Затем последовала запись Фортепианного квинтета для фирмы Deutsche Grammophon — причем дух звездной команды, которую удалось собрать маэстро в студии (Вадим Репин, Илья Грингольц, Нобуко Имаи и Линн Харрелл), позволил этому диску собрать урожай всевозможных премий и познакомить с музыкой Танеева аудиторию от Москвы до самых до окраин. Теперь новая попытка — вновь all-Taneev-программа, включающая два самых известных его духовных опуса: кантаты «Иоанн Дамаскин» и «По прочтении псалма». Эти два опуса — крайне серьезные, даже эзотерические — в плохом или даже среднем исполнении обычно вызывают зевоту. В случае с въедливым Плетневым они, скорее всего, вызовут гамму самых разных эмоций — кроме скуки. И наверняка у просвещенных зрителей дятлом в голове будет стучать одна мысль: опять в своей собственной истории чего-то недосмотрели.