Розенкранц и Гильденстерн мертвы

Тому Стоппарду не повезло: он родился на семь лет позже другого знаменитого британского драматурга — Гарольда Пинтера. Жизнь и карьера двух важнейших авторов современного театра развивается почти одинаково, но младший словно обречен все время опаздывать на злосчастную разницу в годах рождения — 1937-й против 1930-го.

Оба они родились в еврейских семьях, правда, Том Стоппард — или Томаш Штраусслер — в Чехословакии (спасаясь от нацистов, семья эмигрировала в Сингапур в 1939 году, а в 1945-м Том прибыл в Великобританию из Индии уже пасынком британского офицера). Оба не получили высшего образования, оба стали Рыцарями Британской империи, причем Стоппард принял титул в 1997 году — на следующий год после того, как от него отказался Пинтер. В 2005-м Пинтеру вручили Нобелевскую премию, а за первым же комментарием журналисты поспешили к Стоппарду.

Возделывая поле абсурда, размеченное в английском театре Пинтером, и наступая ему на пятки, Стоппард все время оказывается в положении героя анекдота, бегущего за такси, чтобы больше сэкономить. В 1999-м ему удалось даже обойти соперника — Стоппард получил "Оскар" за лучший оригинальный сценарий ("Влюбленный Шекспир"). Но главная неприятность в том, что, в отличие от Пинтера, он стал заложником одного своего произведения. Розенкранц и Гильденстерн, даром что мертвы, висят, как два бульдога, на его репутации вот уже почти сорок лет, с 1967 года, не давая сказать ничего серьезного.

Впрочем, дело не в одних только полудурках-неудачниках из трагедии Шекспира, которых Стоппард вывел в главные действующие лица своей первой пьесы, а в 1990 году еще и фильма, где их блестяще сыграли Гэри Олдмен и Тим Рот (сам драматург успешно выступил в роли кинорежиссера). У Стоппарда все происходит как-то по-дурацки, случайно, просто так. Скажем, на сцене лежит труп, а замечают его только в финале ("Настоящий инспектор Хаунд"). Или "маленький человек" погибает, так и не разобравшись, в круговерть каких событий он угодил, — те же самые Розенкранц и Гильденстерн, увлеченные игрой в орлянку, так и не поняли до конца, что происходит при датском дворе и о чем все так много говорят пятистопным ямбом.

Стоппард, в отличие от Пинтера, получает удовольствие от того, что в мире нет порядка, истины и стабильности. Он находит особую прелесть в переменчивости судьбы и скоропостижности смерти. В отсутствие "высшего закона" он занимается лингвистическими играми, пародиями и интеллектуальными загадками, за которые его обожают критики. Он сталкивает Ленина, Джеймса Джойса и основателя дадаизма Тристана Тцара в "Травести", а литературоведов с их объектом — в "Аркадии".

Кажется порой, что он просто развлекается, но так могут подумать лишь те, кому пародийные выверты не дают разглядеть "the real thing" ("настоящее") — ключевое понятие драматургии Стоппарда. Те же, кто поймет, как открываются многочисленные интеллектуальные ларчики, увидят в них настоящие боль, любовь, отчаяние — словом, все, что только и может быть настоящим.