Леваки

В третьей своей книге малоизвестный художник «неофициального круга» продолжает сеанс душевного стриптиза с разоблачением, начатый в первых двух. Автор щедро делится даже не воспоминаниями — свидетелем многих событий он не был, а сплетнями о коллегах — частью более успешных, частью, как и он сам, подзабытых уже неудачниках. Последним достается заметно меньше желчи. Никто не забыт: пишет Воробьев и о коллекционерах — старых и новых, легендарных фарцовщиках, женах, детях, любовницах, и вообще — окружающей советской действительности, которая была ужасна, но все-таки не так ужасна, как нравы подполья, где «физики и лирики… не отличались утонченными вкусами и твердостью убеждений. Держать нос по модному ветру — вот было кредо советской образованщины».

Его версии известных событий — таких как «Бульдозерная выставка», — менее известных личных обстоятельств, решительных творческих разворотов многократно оспорены, злость очевидна, сведения неточны, иногда и имена перевраны. Диковинные обычаи подпольного рынка искусств — дип-арта — в его изложении так же уродливы, как и просвещенный западный и диковатый ново-русский арт-рынки. Получается, что честному человеку податься некуда — разве только в писатели, сводить счеты с судьбой и окружающими, взывая к сочувствию, заодно сохраняя очевидные и потому неинтересные современникам, но бесценные для потом-
ков мелкие факты — подспорье для биографий и каталогов-резоне, в которых страстному Воробьеву место найдется, увы, лишь в набранных самым мелким шрифтом ссылках.