Жить (2012 год)

Россия, ноябрь. Парочка влюбленных (у нее белые дреды и говор, у обоих ВИЧ) едет в пригородной электричке после венчания. К ним подсаживается мужчина в черной шапке и просит закурить. Пьющая мать, которую лишили прав на дочерей-близняшек, ждет девочек в гости. Увидит дочек она уже только в гробах. Отец мальчишки из типовой многоэтажки долго едет на велосипеде, после чего исчезает. Ночью сын проснется с криком «Папа умер!», но тот не перестанет ошиваться под окнами квартиры бывшей жены. 

Смерть. Ее восприятие. Воскрешение. В «Жить» Василия Сигарева — про которого и после «Волчка» было понятно, что он скорее поэт проклятых, чем реалист, не чуждый эксплотейшна, а теперь это тем более очевидно, — мертвецы воскресают, встают после эксгумации, попросту не исчезают. Но (при наличии гаснущих свечек и белых лошадей) остаются самым эффектным в этом фильме образом — фигурой умолчания, пустотой на месте живого тела. И чем ощутимее присутствие призраков в кадре — тем сильнее ужасает это «пустое место». Но и тем более возможным кажется самое сложное — принятие смерти живыми. Именно последние — родители, дети, возлюбленные — при всех происходящих в фильме ужасах, при шоковых методах Сигарева и его поэтике жизни с мертвецами — здесь главные. В сущности, Сигареву удается почти невозможное — оживив в кадре мертвецов, он проделывает то же самое и с их живыми родными, но уже в куда более радикальном и удивительном смысле. Словно эти движущиеся на экране образы, призраки кинопленки, получив колоссальный болевой заряд, вдруг оживают, подходят, просят закурить.