Анархисты

Берег Оки, деревня, дворянская усадьба, левитановские пейзажи, все как будто подернуто воспоминаниями о дореволюционном времени, эпохе классической русской культуры. Магия места, где прошлое как будто подчиняет себе людей. Поэтому и герои словно вышли из романов Тургенева или Гончарова. Из какого-нибудь «Обрыва», с которым, пожалуй, больше всего возникает ассоциаций.

Эдакая провинциальная интеллигенция: врач, учитель, священник — это все типы характеров, легко представимые в романе XIX века. И ведут они разговоры под стать беседам своих литературных предшественников (говорят о Боге, вере, анархизме, идеальном государственном устройстве). Но даже те, на ком вроде бы лежит отчетливая печать современности, здесь тоже превращаются в тени героев давно минувших лет.

Вот бывший бизнесмен Соломин, оставивший дела и решивший жить на покое. Он одержим страстью к рисованию, обожает Левитана и стремится понять тайну пейзажа, который, по его мнению, не что иное, как взгляд Бога на человека. Чем не гончаровский Райский? И олигарх здесь становится барином. И таможенник даже почти не бандит, а чуть ли не какой-нибудь Марк Волохов. И московская наркоманка Катя — почти тургеневская барышня, даром что, по общему мнению, похожа на Грету Гарбо. И подземная река в карстовом провале под землей едва ли не все тот же «страшный» обрыв.

Плюс к тому здесь по полям расхаживает прозрачный призрак художника Левитана — как будто сошедший с автопортрета художника, на котором он изобразил себя вместе с собакой. А собака и вовсе как живая, то есть присутствует как призрак вполне материальный.

В «Анархистах» Иличевский уже не только интонационно стилизует классику, но и структурно, сюжетно, содержательно. Все достижения классического русского романа в его гончаровско-тургеневском изводе присутствуют. И сразу становится очевидно, что Иличевскому удается, а что нет.

Скажем, подробные лирические описания природы — замечательны, как были замечательны и в «Персе», и в «Математике» (тоже романы тетралогии). Они вообще, можно считать, визитная карточка Иличевского. Он один из очень немногих в современной литературе владеет мастерством литературного пейзажа: знает язык, точен в терминах, умеет найти нужное слово, не путает иву с ольхой, а снегиря с зарянкой.

И предыстории Иличевскому удаются. Подробные ретроспективные экскурсы, хроники путешествий, скитаний. В «Персе» таким был рассказ о Хлебникове. В «Анархистах» — о роде Чаусовых и последнем его представителе — знаменитом ученом и анархисте. А вот все остальное… Разговоры как-то слишком литературны. Любовная интрига схематична и вроде бы не интересна даже самому автору. Сама конструкция романа слишком очевидна. Как будто автор на глазах у читателя выстраивает мираж. И держится этот зыбкий образ только напряжением поэтических сил самого автора. А потом обреченно разрушается, и знак этого неизбежного разрушения легко читается в характерах выведенных персонажей. То есть лирикато, конечно, останется, а вот герои погибнут. Призраки, вышедшие из «Обрыва», потонут в водах карстового провала.