Человек-подушка

Под конец сезона в Москве устроили конкурс Макдонахов: спектакли по ирландскому драматургу выпустили в «Сатириконе» и в МХТ им. А. П. Чехова. Но если Константин Райкин поставил спектакль-проповедь, то Кирилл Серебренников пошел еще дальше, попытавшись создать универсальное высказывание о смысле писательства.

В некоем тоталитарном государстве писатель Катурян Катурян (Анатолий Белый) однажды просыпается в камере, где хороший полицейский Тухольский (Сергей Сосновский) и плохой полицейский Ариэль (Виктор Хориняк) пытаются выбить из него признание в убийстве: каким-то образом в городе начали сбываться его никогда не публиковавшиеся детские страшилки, в которых мальчикам отрубают пальцы, а девочкам скармливают яблочных человечков с бритвами внутри. В итоге оказывается, что он никого не убивал, а убийства совершал его полоумный брат Михал (Алексей Кравченко), впечатленный опусами писателя.

Герои у Серебренникова оказываются как будто в пространстве нуарового фильма со строго выдержанной черно-белой гаммой, где два конферансье по бокам сцены повторяют и преувеличивают каждый звук. К примеру, чирканье спички о коробок иллюстрируется звуком наждачки. Все первое действие сдержанное настроение нарушается только розами и кровью, и лишь во втором акте начинается более привычный Серебренникову фарс, когда обреченная на распятие девочка-Иисус радостно обнимает огромный макет слезинки ребенка.

Режиссер вслед за драматургом намешал сложный салат из смыслов и трактовок. Что такое писатель в тоталитарном государстве? Что такое писатель вообще? Должно ли искусство быть добрым и подлежит ли уничтожению, если приведет какого-нибудь идиота к действиям с необратимыми последствиями? За каждым вопросом — мысль и цитата из различных культурных пластов ХХ века, здесь смешались в единую кучу Арто и Батай, Тарантино и Кира Муратова. Более подробный разбор смысловых подоплек на сайте спектакля — www.pillowman.ru, где Серебренников выложил энциклопедию-расшифровку.

Если вы спросите, что же конкретно хотел сказать режиссер, ответ будет — все. А из всего, как часто бывает, вышло ничего… но с большой буквы.