Мое прекрасное наваждение

Когда-нибудь лет через пятьсот, когда история кино приблизится к истории живописи, о Бертолуччи будут писать в учебниках так же, как сейчас пишут о его земляке Караваджо: негармоничный гений, переходная фигура от одной эпохи к другой. Только не от Возрождения к барокко, а от итальянского авторского кино-высказывания к голливудскому кинопроекту.

Восхищенный ученик Росселлини и Пазолини, годящийся им по возрасту в сыновья, Бертолуччи сумел встать с ними в один ряд, потому что начал снимать необыкновенно рано. В отличие от мэтров французской «новой волны», пришедших в кинорежиссуру из кинокритики, у Бертолуччи не было нужды ничего формулировать словесно: первый его игровой фильм вышел, когда режиссеру было 22 года. Поэтому только к семидесяти у него набралось достаточно текстов на целую книгу. Она разделена на три части: «О моих фильмах, о моем кино», «Учителя и попутчики» и «Если бы я был кинокритиком», всего 49 текстов. Кроме того, в книгу включено некоторое количество бесед с участием Бертолуччи. «Вероятно, у меня сильная склонность к подражанию, – объясняет мэтр в предисловии, – поэтому я, в конце концов, и спрятался за кинокамерой, способной, как никакая иная вещь на свете, создавать подобие жизни, зеркало, которому нельзя солгать (впрочем, его часто используют для распространения лжи)».